Море тихо смеется волнами,

открывая беззубые пасти,

и, играясь, хватает губами

мои ноги. Крупинками счастья

отмеряется время в сосудах

тонкой струйкой. Забавные мысли

навеваются из ниоткуда.

Как лианы виденья повисли.

Раскрути-ка, попробуй, букет

этих мыслей прозрачные нити.

Ну, давай, приступай же, мыслитель,

но, смотри, не попорти сюжет:

образ томной, прекрасной русалки

в белой пене, предавшейся неге и

забывшей, что здесь, кроме чайки,

на пустынной косе есть соседи.

Браконьеры, хотящие выкуп

получить за наивную рыбку.

Поднялись они тихо на выступ

волнореза. Скрывая улыбку –

чтоб не сглазить, – широким размахом

прочный невод удачно кидают.

Он, раскрывшись, ее накрывает…

А глаза переполнены страхом

и слезами, и молит о чуде…

серебристою кожей сверкая,

своих чаек она умоляет

сеть порвать… Все напрасно. Те люди

все продумали, крепкая сеть,

не порвать и не вырвать. Вокруг

чаек гомон. Им нужно успеть

подтянуть и схватить. Восемь рук

над водой поднимают русалку…

Вдруг становится искренне жалко

мне ее. Разрываю лианы.

Отпускаю. Плыви в океаны,

мысль-русалка. А море целует

в благодарность широкой волною

мои ноги. И чайки ликуют.

И я молча бреду вдоль прибоя…