Игорь Холодяков

"Вот я к вам заехал снова, здравствуй, Дуня Кулакова!"

Мои новые ученики не горят желанием черпать у меня (и не только у меня) знания, да это и понятно: многие в своем детстве школу посещением не баловали, рвением к наукам не отличались, да и не представляют, какую реальную пользу в их бурной жизни могут принести сонеты Шекспира или проза Андрея Платонова. Они и сюда, в школу при исправительном учреждении, ходят в большинстве своем исключительно для того, чтобы чуть изменить привычную, монотонную жизнь. Именно поэтому свежему человеку рады, и любой урок начинается с вопроса: "Как там, на воле?" У многих нет родственников, или родня не интересуется судьбой заключенного, или нет возможности (а порой и желания) помогать, приезжать на свидания, присылать хоть что-то.

Именно поэтому многие ходят в школу, чтобы сменить обстановку, получить хоть какие-то новые впечатления, встретиться с новыми людьми. Посещаемость уроков, например, резко возросла, когда пронесся слух, что новая учительница английского языка молодая и ходит в кожаном обтягивающем костюме.

Очень любят ученики приезд студентов театрального института, с которыми школа давно дружит и использует их дарования в воспитательных и просветительских целях. Молодые, жизнерадостные, раскованные студенты легко идут на контакт, показывают и сцены из спектаклей, и фрагменты "капустников", да и вообще, как сказал один из зрителей, оценивая выступление не с эстетической, а с прикладной точки зрения, "девок хоть посмотреть - и то радость". А один из здравомыслящих после эстрадного танца (конечно же, пародийного!) двух довольно смело одетых (или, если уж точнее, умело и максимально раздетых) студенток добавил: "Ну, сегодня у половины отряда шконки полночи ходуном ходить будут". Да, это проблема, которую каждый решает по-своему. Официальная точка зрения проста и понятна: осужденный должен отбыть срок не только лишения самой свободы, но и тех радостей, которые она несет, вот выйдешь на волю - все тебе будет, и вино, и женщины, а пока есть спортгородок и промышленная зона, увеличь нагрузки в спорте и добейся успехов в труде. Старый лозунг: "Секса у нас нет!" - по-прежнему актуален.

Большинство обитателей зоны - парни до 30 лет, отсутствие женского общества на них сказывается особенно остро в силу возраста и гормонов, требующих выхода. Как-то на уроке в разгар работы над сложноподчиненным предложением с задней парты раздался сдержанный - но такой, чтобы все слышали - шепот: "Мать моя, сижу здесь, дурью маюсь, какие-то запятые ставлю, а там, на воле, девки ходят, и у всех титьки, титьки так и дрожат немятые!" Класс только застонал... Наверно, именно поэтому они весьма охотно слушают на уроке биографии писателей, поэтов, внимательно вслушиваются в их любовные коллизии, отношения с женщинами - хоть какой-то выход любовного томления.

Только что в 10 классе закончили читать Тютчева. По программе на него - два часа, а мы потратили целых шесть. Начал с семьи: старинный дворянский род, служили России с XIV века, были воинами и дипломатами... Слушают явно из вежливости - ну, они служили, а мы тут сидим, и что из этого? Но когда я заговорил о денисьевском цикле стихов, о его последней, трагической любви к Марии Денисьевой, о том, как мучался и страдал этот женатый почти пятидесятилетний мужчина, влюбившийся в девятнадцатилетнюю, сознавая, что эта любовь делает несчастной и его жену, и полюбившую его девушку... Потребовали рассказать, как отреагировала жена, явно прикидывая на знакомые житейские ситуации... Узнав, что не била ни морду, ни посуду, что поняла счастье и трагедию мужа, притихли, что-то обдумывая. Кто-то прокомментировал: "Вот раньше бабы были, не то что сейчас..." Я мгновенно включился, оседлав любимого конька:

- А ты что хотел? Знаешь, как начинается большинство дел об изнасиловании? Одинаково: "Шел по улице, вижу, две девушки сидят, пиво на скамейке пьют, предложил купить еще, выпили, то да се, потом мы с ней пошли за гаражи покурить, потом я... а она... ну, и вышло..." Хохочут: все узнаваемо. А я упорно продолжаю: "А ты чего хотел? Встретить свою единственную с бутылкой пива? Именно единственную, ту, которая будет с тобой всю жизнь, и в радости, и в горе, пока смерть не разлучит вас? Которая тебе детей рожать будет, твоих детей, твое продолжение? Это сейчас во всех пособиях вроде "Техники современного секса" слова "любимая, жена, муж" отсутствуют, остались только "партнер и партнерша", то есть подразумевается, что семья - это такая дурь в наше-то время, а сами любовные отношения именуются исключительно сексуальными и описываются в терминах, напоминающих инструкции по сборке мебели: вставьте штифт "Х" в прорезь "П", поверните против часовой стрелки! Хочешь, сейчас скажу фразу, которую потом у Булгакова прочитаем? "По вере и по делам твоим воздастся тебе". Это не писатель придумал, это он из Евангелия взял. Вот веришь ты, что все бабы - стервы, мужики - козлы, что нет никакой дружбы, а есть только "ты мне, а я тебе", что нет никакой любви, а только, как бабка моя, Царство ей Небесное, говаривала, "козьи потягушки", штифт и прорезь, так у тебя и будет! И жена - стерва (не дай Бог, постучим по дереву), и друзей не будет - только собутыльники, потому что каждый находит в жизни только то, что ищет". Молчат - кто сердито, кто задумчиво, потом начнут орать, спорить, но меня не прерывают никогда, потому что слишком важна тема разговора, очень волнует.

Особое недоумение у меня вызывало отношение моих учеников к женщинам: демонстративно, подчеркнуто пренебрежительное, унижающее, причем любое упоминание о женщине в любой ситуации и в любое время совершенно однозначно, я не встречал иного - непременно тон неуважительный, и это в лучшем случае. Если и прорвет кого-то на воспоминания, то это будет монолог сборщика на поточной линии. Ни о какой нежности или хотя бы признательности за доставленную радость нет и намека. О женщинах вспоминают в терминах механосборочного цеха: "Я ей заправил... она только зашелестела... два раза сделал..." Даже о тех подружках, а у кого-то и женах, что остались на воле, полагается говорить с грубым юмором, с презрением, можно иногда снисходительно. И это притом, что на уроках литературы внимательно выслушивают любовные сцены из произведений, ученики-осужденные, открыв рты, слушают об отношениях поэтов, писателей с их подругами, возлюбленными, постоянно спрашивают стихи - "написать поздравление одной девушке", бесконечно берут друг у друга адреса "заочниц", то есть тех женщин, которые знакомятся по переписке. Раз или два в год в зоне случается событие нестандартное: приезжает в подвенечном платье невеста, готовая зарегистрироваться с заключенным, то ли оформляя прежние отношения, то ли рискнув связать жизнь с ним после нескольких месяцев переписки. Событие несколько дней обсуждается, но отважившуюся на такой шаг декабристкой никто не считает, и не потому, что большинство ни про каких декабристок и не слышало - просто все твердо знают, что новобрачная прибыла только потому, что ищет необычных ощущений, ведь, как мне уверенно и чуточку самодовольно объяснили мои ученики, "зек после двух лет отсидки знаете какой мужик, да у него целый год стоит так, что она же после положенных трех дней свидания домой едва дойдет, а то и доползет!"

В любом коллективном разговоре на уроке или вне его постоянно звучит мысль: все они суки, им только одно нужно, все шляются... В обычном диалоге, где участвуют больше двух человек, женщина - это только объект возможного (и желанного) насилия, причем проявление с ее стороны каких-то знаков нежности, страсти - это очередное и очевидное доказательство ее похотливости и продажности ("...все они только про это, сами знаете про что, и думают...") Один из моих учеников в доверительной беседе, на которую пошел сам, первым (очевидно, выговориться очень нужно было), запинаясь и спотыкаясь, пытался объяснить: "Если она целоваться все время лезет или... ну, знаете, в рот берет сама, не ты ее заставляешь, авроде как захотела... то это у нас считается, что самая большая стерва". Возникает своеобразное раздвоение восприятия женщины: в идеале она должна быть тихой, скромной, явно сексуально не выраженной, но тут же следует громогласное и решительное утверждение: таких не бывает, все они проститутки, шлюхи по характеру, от природы. В рассказах, разговорах женщина подается только как объект насилия, существо низкое и грязное. Что это? Потребность в идеале и одновременно стремление унизить другого, чтобы возвысить себя самого? По принципу: да, я здесь, я такой, я в тюряге, но и они там не лучше!

Режим жизни в колонии не изнуряет физически, времени свободного много, поэтому мысли о женщинах постоянно присутствуют, разговоры возникают по любому поводу. Причем у меня иногда появляется ощущение, что мои ученики ждут, что я выслушаю их рассказы "об одной знакомой, которая тоже письма писала, что ждать будет верно, а сама давала направо и налево всем, кто только штаны носит и прямо попросит", но при этом (и это хорошо ощущается!) я не соглашусь с ними, буду спорить, доказывать свое, убеждая, что есть они, добрые и нежные, нужно только верить и искать. Будь я моложе (а у меня, кроме младших детей, есть взрослая дочь, и ученики об этом прекрасно знают, утаить здесь, на зоне, вообще просто ничего нельзя, уже через неделю после начала работы новые ученики изложили мне мой же послужной список с комментариями: "Пацаны говорят, вы мужик нехреновый, да и интересно у вас на уроках?), мои слова в ответ не воспринимались бы серьезно, но я выступаю па уроке не только как учитель литературы, но и как мужчина, проживший уже значительную часть своей жизни. Я не заблуждаюсь относительно своего проповеднического дара и авторитета - просто моим ученикам в свое время недодали что-то очень важное, а душа болит вне зависимости от того, веришь ты в ее существование или нет, и требует она не минимума ("жрать да пить, морду бить"), но и еще чего-то... А кто еще и где с ними просто откровенно поговорит? Хотя порой мне и бросают: "Это в ваше время так было, а сейчас все по-другому, проще, - но все же к моим словам на уроке прислушиваются еще и потому, что хочется, очень хочется, чтобы тебя убедили, доказали, что есть любящие, нежные и верные девушки, нужно только их найти, и вот здесь я и произношу свой монолог о том, что каждый находит то, что ищет, и великий закон воздаяния действует!

А душа-то болит, и лечат ее порой самыми разными средствами и способами. Могла бы моя литература стать врачевателем? В каждом классе по-настоящему учатся пять-шесть человек, остальные и не могут, и не хотят, не видят смысла. Они здравые прагматики. Что я им скажу? Учись - врачом будешь, станешь получать две тысячи? Дневная порция наркотиков стоит семьсот - восемьсот рублей, сообщили мне как-то между делом. Очень показательна реакция учеников на подборку прекрасно изданных энциклопедий по искусству, которые мой директор раздобыл для школы: "Что? Каждая книга по этому вашему искусству - пятьсот рублей? И таких книг восемь штук? Да ведь это неделю ширяться можно!"

О наркотиках вспоминают с нежной, теплой грустью, как о близком друге, оказавшемся вдалеке. Объясняют: "Вам не понять. Это все другое, другая жизнь, не знаю, как сказать. Не зря говорят - улет!" Свято убеждены, что все писатели, поэты - если не наркоманы, то алкоголики точно: "Иначе такого не напишешь!" Передают взахлеб друг другу невероятные истории "про Голландию и вообще ту Европу", где "дурь" выдают любому желающему просто так, без "всяких бабок", и "ширяются все, кто только хочет, и менты не вяжутся". Общий вздох: вот бы туда попасть, да как! Практически все, кто тратил добытое трудами неправедными на наркотики, мечтают о воле как о возможности "ширнуться", "вмазать". Вынужденный перерыв на отбывание срока воспринимают как дополнительную тяжесть, а не как возможность уйти от зависимости, вырваться из-под власти наркотика. По-человечески это объяснимо: наркотик дает им, моим ученикам, не знающим ни книг, ни театра, ни музыки, ни сколь-нибудь сложных и ярких духовных переживаний, возможность вырваться из серой обыденности в иной мир быстро и просто. Отсюда постоянные попытки "перебросов", в которых нередко участвуют мальчишки седьмых-восьмых классов с воли. Быстро и ловко (силенка уже есть!) перекинув через стеныпакеты, они убегают счастливыми: обдурили ментов, помогли своим! Даже в случае задержания им грозит в лучшем случае разговор с участковым, а они в детской комнате милиции частые гости.А с угла, от перекрестка наблюдают за перебросом двое-трое из машины, и именно туда побегут потом мальчишки за вознаграждением. Мои слова о том, что наркомания неминуемо ведет к скорой и страшной смерти, обрывают привычной, затверженной фразой, которая кажется моим ученикам очень остроумной: "Пить вредно, курить опасно, колоться страшно, а умирать здоровым глупо!"; мои ссылки на то, что у нас в колонии уже есть целый отряд, в котором собраны ВИЧ-инфицированные, тоже не убеждают: "Это они поймали, я буду умнее!"

Теперь, пообщавшись с моими учениками, я знаю, почему Россия пошла за большевиками: Толстой звал к духовному самосовершенствованию, Чехов убеждал по капле выдавливатьиз себя раба... Как это долго и скучно! А Ленин сказал просто и понятно: возьми винтовку, отними землю и фабрику, и наступит счастливая жизнь. Вот так и наркотик дает простой и быстрый выход в иной, легкий и приятный мир, где нет проблем, где все можно!

Кроме того, мои школьники убеждают меня: "Вы думаете, там (жест наверх, туда, где власть) не могут справиться с наркотой? Поймают курьера, какого-то мужика зачуханного с пятью презервативами в желудке и неделю по телевизору показывают - победа над наркомафией! Вот хотите простой пример? По всему городу расклеены, в газетахвстречаются постоянно объявления: куплю импортную аудио-видеоаппаратуру, можно без документов. И телефон дан! Дураку понятно, что это барыга, скупщик, нас приглашает с товаром, его прихлопнуть - как два пальца обдуть, а он телефон свой свободно дает, не боится, значит, но если его не трогают, выходит, это кому-то нужно, выгодно? И с наркотой точно так же, только там деньги совсем дурные ходят, поэтому никто и не рыпается, себя жалко. Возражать будете?"

Я что-то мямлю общевоспитывающее, мол, у милиции до всех руки не доходят, но сколько веревочке ни виться... Кто-то спрашивает сострадающе: "Вы в самом деле гак думаете?" Кто-то отвечает с задней парты: "Да не, это ему положено в нас вселять уважение к закону". Так что проблем много, и все они вырастают оттуда, из детства, из воспитания.

Что они видели, мои ученики? Дворовую компанию, где девчонки пьют и курят наравне с парнями, где, как объяснил один из разговорчивых учеников, "Валька с любым на десять минут за гаражи пойдет, а чего такого, ей тоже хочется, чего целку-то строить?" Отсюда та простота нравов, которая рождает ощущение, что все эти страсти в читаемых на уроке книгах - выдумка писателей, которым деньги зарабатывать нужно. Большинство моих учеников пришло в колонию из неполных семей, где если и появлялся мужчина у матери, то ненадолго и для вполне конкретных целей. "Жизнь проста, - объясняют мне, - наше дело не рожать - сунул, вынул, и бежать!" Порой возле контрольно-пропускного пункта у входа в колонию стоят эти самые Вальки, которым в свое время мои ученики совали и бежали, - в безумных джинсах или невероятных юбках, с сигаретой в желтых пальцах, с развинченной (типа "А не пошли бы вы все на ...!") походкой, о чем-то друг с другом разговаривающие и то и дело взрывающиеся громким демонстративным смехом. Наверно, с этими девушками действительно у моих учеников нет проблем, и я вспоминаю дивную частушку:

Ты почто меня ударил балалайкой по плечу? Я пото тебя ударил - познакомиться хочу.

А что? Ударили балалайкой, взяли полторашку пива, покурили - и за гаражи, чего ломаться!

Когда после телепередачи или достаточно откровенного фильма кто-то из учеников без комплексов начинает рассуждать, что бы он сделал, окажись на месте героя фильма, ему подсказывают: "Твоя любовь сейчас - Дуня Кулакова, зажми покрепче да дергай почаще!" Именно здесь, в колонии, я услышал этот афоризм: "Лучше дружок в кулаке, чем подружка вдалеке!" Класс хохочет, поглядывая на меня, как отреагирую, ведь речь идет о мастурбации, про которую в отряде вслух не заговоришь, только с приятелем, таким же специалистом в области секса, как и ты, и кто-нибудь обязательно спрашивает, правда ли, что от этого (слово старательно выделяется голосом) бывает рахит или еще что-то такое же неприятное. Вообще невежественность в сексуальных вопросах сочетается с самыми дикими выдумками и полной уверенностью в том, что приятель, который тебе рассказывал, как это у баб бывает, конечно же прав и знает все лучше, чем эти учителя! Твердо верят, что от регулярных мастурбаций наступает высыхание спинного мозга. Убеждают, что при групповом сексе пятый участник непременно заболеет - от накопившейся грязи, добавляет кто-нибудь глубокомысленно. Сообщают друг другу как истину в последней инстанции, что любая женщина мечтает об оральном сексе, но не решается сказать об этом, причем, прибавляет знаток, "совать нужно поглубже, потому что они от этого кайф ловят!" Уверены, что девушку от женщины можно отличить по походке, называют характерные черты и приметы. Всерьез обсуждают достоинства и необходимые оптимальные габариты "спутника" - обточенного и отшлифованного в форме фасолины кусочка пластика (обычно разламывается зубная щетка), который специалисты в отряде вводят под кожу члена, причем, как советуют эти специалисты, кожу нужно не прорезать, а непременно прорывать, и не металлом, а деревом! Операция болезненная, проводится в самых антисанитарных условиях, администрацией при обнаружении пресекается, но все равно часто делается зеками для того, чтобы, выйдя на свободу, доставить будущей партнерше невероятные наслаждения, при этом ссылаются на опыт некого Сереги, который проделал подобную операцию и не знал отбоя от женщин, бегал от них - так довели, и к конце концов снова сел, только бы скрыться от требующих его любви распаленных баб. Долго выясняют судьбу парня из соседнего отряда, который ввел себе в член парафин, чтобы потрясти подругу невероятными размерами мужского достоинства, но получил заражение и теперь лежит в санчасти и орет второй день не переставая. Кажется, сейчас страна не испытывает дефицита в изданиях на сексуальные темы, но количество домыслов, вымыслов и фантазий невероятно, и оно не уменьшается. Парни молодые, полные сил, работой не изнурены - те времена, когда приходили и валились от усталости, прошли - поэтому разговоров хоть отбавляй, желаний тоже.

И не только разговоров. В каждом классе есть несколько человек, которые садятся только отдельно, за первые парты, к ним никто не подсаживается, даже если класс переполнен - это и есть изгои зоны, те самые "петухи", пассивные педерасты, которые находятся в самом низу иерархической зоновской лестницы и которые не имеют права никому ни в чем отказать.

Путь в "петухи" бывает разный. Иногда это смазливый малолетка, клюнувший на приманку более старших и опытных: ничего страшного, от скуки попробуй, а чего такого, мы тебе потом шоколаду и сигарет ... Иногда это наказание за проступок, нарушающий неписаный кодекс жизни заключенного. Недавно "опустили", "попетушили", "коцнули" пария, замеченного в "крысятничестве", то есть воровстве у своих в отряде. Предупредили, но он не успокоился, не сумел или не захотел остановиться, потом избили, опять не удержался, потом несколько человек завели в закуток... Сами инициаторы разборок сели в штрафной изолятор, но сделали это с чувством выполненного долга. Иногда "петухом" становится слабохарактерный человек, которого запугали или даже забили. Знаю судьбу парня, которого методично и целенаправленно били несколько дней, а потом поставили условие: "Или вилкой в глаз, или в жопу раз!" Но одним разом не кончилось, и теперь он "обиженный", изгой, его место у двери, его может ударить, избить любой, от него не возьмут конфету, сигареты, с ним не будут говорить, не сядут за один стол. Но не это самое страшное - он всегда должен быть готов удовлетворить любое желание, прихоть. Только ничего нет в этом эротичного, пользующийся его услугами старается не вспоминать, не обсуждать подробности, да и происходит все наспех, в каком-нибудь закутке. "Петухов" откровенно презирают, вырваться из этого состояния невозможно, даже при переходе, этапировании из зоны в зону "петух" не имеет права скрыть свою "масть", в противном случае любые его контакты с другими заключенными могут обернуться для несведущих трагедией - пожавший "петуху" руку, взявший у него кусок хлеба, принявший подушку, севший с ним за стол, что-то поевший вместе с "петухом" сам "опускается", незнание в расчет не принимается, и это навсегда, так что за сокрытие своей "масти" увечат, бьют смертным боем, а сведения о любом этапированном, переведенном из одной зоны в другую придут следом негласно, но с удивительной быстротой. Это на воле можно даже бравировать принадлежностью к избранным, считать себя особенным, выделяющимся из общей массы, а вот в тюрьме, колонии, зоне судьба голубых трагична, и особенно страшна она, если зона увидит, почувствует, что "петух" начинает "подплывать", то есть испытывает удовольствие от гомосексуального акта. Тогда настоящая беда, потому что теперь будут насиловать и издеваться с особой жестокостью - очевидно, мстя за полную, окончательную утрату мужского естества. Единственный способ "петуху" как-то облегчить жизнь - перейти из общего пользования к кому-то под покровительство и обслуживать или узкую группу привилегированных, уважаемых, "самостоятельных" заключенных, или даже стать любовником кого-то очень авторитетного. Тогда прежде забитая, часто грязная, неухоженная (есть даже термин - зачуханный) общественная Машка превращается в отмытую, сытно и вкусно накормленную, одетую в фирменную для зоны блестящую черную рубашку личность, с которой другие не связываются, чтобы не нажить неприятностей от покровителя.

Гомосексуализм на зоне не только потребность в чисто физиологической разрядке, свойственная молодым обитателям зоны по вполне объяснимым возрастным причинам. Если бы это было так, то сохранилось бы то снисходительное или безразличное восприятие, которое зафиксировал еще Ф.М. Достоевский в "Записках из мертвого дома" - в те поры, когда каторгу отбывал он, к мужеложству, даже в пассивной форме, не было такого отрицательного отношения. Сейчас обстановка резко изменилась. "Петухи" дают не только возможность сбросить напряжение, это еще и те отверженные, которые принимают на себя основную волну отрицательных переживаний осужденных. Что это? Стремление унизить другого, чтобы возвысить себя самого? Тогда это тоже вполне объяснимо: если в тебе, заключенном, не видят личность, да и какая же ты личность, когда у тебя отнимают все, вплоть до фотографии семьи, если ты вынужден жить на пятачке, окруженный такими же бесправными людьми, если надзор видит в тебе чужого, полностью обезличенного и отданного в абсолютное подчинение... тогда остается только одно - сорвать зло на другом, доказать себе, что есть те, кто еще ниже тебя и по статусу, и по нравственным качествам. И, кстати, во внеурочном, личном разговоре один из заключенных, уже немолодой человек, неожиданно сказал: "А знаете, я не первую ходку делаю, но никогда прежде столько петухов не было, как сейчас. Раньше их даже отдельно держали, а сейчас они в каждом отряде, и помногу..." Думаю, что это тоже показательно и подтверждает мысль о том, что ситуация обостряется и ухудшается, если возникает потребность во все возрастающем количестве козлов отпущения.

Достаточно спокойно зона и ее обитатели относится к половым преступлениям: изнасилованиям, развратным действиям. Это называется "сесть за любовь", причем все осужденные утверждают, что совершенно невиновны: "Это она меня к себе привела, а потом ее мать заставила заявление написать" - или, как вариант: "Это она сама со мной на турбазу (на природу, на дачу, в деревню, в поход с палатками и т. п.) поехала, потом шашлыки жарили, вино пили, танцевали, а теперь она кричит, что изнасиловали, а вино, небось, пила и целоваться сама лезла!" С точки зрения парня, если уж ты развлекалась по полной программе, то за удовольствие нужно платить, поэтому мои ученики никак не поймут, почему после приятного вечера она, дура такая, начинает орать, когда в машине при возвращении с веселого вечера или в палатке на природе с нее начинают снимать трусики, - парень воспринимает происходящее как стремление набить себе цену, поломаться, отсюда все последующие неприятности. Называется подобное дело весьма иронично: "Один раз конец макнул, а теперь шесть лет сушит". О таких преступлениях, если они не сопровождались откровенной жестокостью, какими-то безобразными извращениями, мои ученики рассказывают довольно спокойно, без угрызений совести, даже посмеиваясь, и не потому, что все они такие распутники без капли стыда - просто происшедшее входит в стандартное, устойчивое понятие: "Все бабы - суки!" Это они, мерзавки, затаскивают парня сначала к себе, потом и на себя, а дальше бегут жаловаться, одни - чтобы заставить жениться, другие - чтобы объяснить родителям, как оказались в постели. Очень устойчив, распространен вариант повествования, где все начиналось вроде бы с обоюдного согласия, а потом она, гадина, требовала денег, иначе грозила подать заявление, что и сделала впоследствии - "и вот я теперь здесь парюсь на шконке, а что?!"

В школе есть множество предметов, но никто не учит подростков тому, как вести себя в подобных ситуациях, когда вы оказались наедине, никто не объяснил мальчишкам и девчонкам, что они разные! Да, юноши и девушки - это два совершенно несхожих мира, и незнание этого рождает и трагедии, и преступления. Время от времени для подростков пытаются ввести занятия медико-биологической школы, на которую обрушиваются тут же и родители, и общественность, и церковь как на рассадник разврата. Резоны в этом есть, однажды я столкнулся с некой дамой, пришедшей в класс читать лекцию для девочек и обладавшей манерами и тактом одесской бандерши из портового борделя начала XX века (как ее описывает Куприн). И до сих пор все основные сведения о том, "как это бывает", подростки получают друг от друга. Никогда не забуду, как несколько лет назад в школьном летнем лагере был невольным свидетелем и слушателем наставлений знатока, который на год был старше моих девятиклассников и объяснял завороженным слушателям, что "бояться нечего, нужно только двумя руками сразу покрутить у нее соски, и все, она твоя, делай что хочешь"! И это после стольких лет издания всяческих пособий, справочников и руководств, несущих в массы сексуальную культуру!

Мои нынешние ученики если и обладают опытом, то скорее отрицательным. Дома они были свидетелями не самых лучших сцен, многие затем сменили неполную семью на интернат, который тоже не способствовал развитию эстетической стороны сексуальных отношений. Современные фильмы - а книг все же читают мои ученики очень мало - дают предельно упрощенный вариант сексуальных отношений, хотя именно женщина может стать главной причиной, заставляющей отойти и от мира блатного, и от легковесного, поверхностного отношения к жизни. Вот только где они, эти умные, чуткие и нежные женщины, способные понять и простить? Я надеюсь, пользуясь личными связями, предложить переписку с моими учениками студенткам педуниверситета. Понятно, проблем будет много, и первая из них - такая переписка непременно будет со стороны моих учеников-заключенных тяготеть к слишком личному, интимному, может быть, вселять неоправданные надежды, но считаю, что попробовать имеет смысл.