"Тюрьма" интернет-приложение к журналу "Индекс"


раздел Смертная казнь

Версия для печати

Павел Григорян
Национальные особенности смертной казни

Реально государство Российская Федерация, конечно, монополией на насилие по отношению к гражданам не обладает. От рук киллеров гибнет в год намного больше людей, чем в советское время получали "вышку" за десятилетие. Однако РФ, в отличие от киллеров, обладает легитимным, законным правом на насилие, полученным на выборах от граждан, голосовавших за политиков "сильной руки". Вообще-то таких граждан в стране, как показали прошлые президентские выборы, большинство, так что Госдума имеет шанс блеснуть популизмом, если примет все-таки решение отменить мораторий на смертную казнь. И, более того, сильно облегчит себе дальнейшее существование.

Речь не о каких-то закулисных договоренностях или исконном начальстволюбии, и даже не о том, что вероятность получить высшую меру для депутата равна нулю (это, кстати, отдельная тема: как могут принимать законы люди, сами находящиеся вне досягаемости закона). Проблема в другом.

Советское наследство - вещь многоплановая, и смертная казнь - специфический социальный институт, в советской общественной системе совершенно уместный. Для системы этой характерна одна глобальная тенденция или установка: есть сетка социально допустимых и поощряемых взаимоотношений-связей, и она не должна меняться. Меняться должны те, кто в этой сетке находятся. Это на них направлены основные воздействия власти, но не на сами отношения, которые может быть нуждаются в пересмотре за давностью лет, может быть не соответствуют мировым процессам. Советская установка и мысли такой не допускает, что могут быть изменены сами системные отношения (показательны слова Андропова, что Советский Союз - корабль, который можно ремонтировать, но нельзя перестроить). Зато воздействия на отдельного человека, члена общества приветствуются. Стиляги подвергались масштабным гонениям, совершенно, кстати, несопоставимым с их реальным значением (идеологически большинство стиляг было вполне безобидно), именно потому, что не вписывались ни в один из одобренных социальных статусов советского общества.

Понятно, что не может быть ничего конкретней волевого воздействия на человека. Это вообще родовая черта всех государств - монополия на насилие. И советским обществом, перенесшим репрессии, а после - войну, летальные формы воздействия на человека воспринимались как вполне естественные. Если нельзя человека "перековать", всегда остается возможность его уничтожить (ср. "нет человека - нет проблемы").

И отношение к смертной казни сейчас, кстати, показатель того, что ничего с советской ментальностью не произошло, хотя Союз и перестал существовать. Противники отмены смертной казни из Госдумы и государственных учреждений в последнее время спорят с такой интенсивностью, как будто речь идет о посягательстве на некий священный атрибут мирового уклада. Историческая логика гуманизации карательных систем - депутатам не указ. В этом смысле Госдума может упростить жизнь и себе и правоохранительным органам. Зачем стимулировать правоохранителей на поиск превентивных мер борьбы с преступностью, зачем анализировать социальные причины преступности и учитывать их в законотворчестве, зачем, наконец, просто допускать возможность следственной "ошибки" и давать человеку крохотный шанс на справедливость, зачем делать это, если можно свалить весь груз вины на отдельного человека, что отлично уложится в ментальную колею большинства.

А вот идея превентивной борьбы с преступностью у чиновников МВД в голове, судя по всему, не укладывается. Борьба ведется постфактум, и с крайне сомнительным исходом. По-прежнему, основной критерий успешной работы органов - это раскрываемость преступлений. Но где гарантия того, что в местах, с успешной раскрываемостью (то есть с более менее гладкими цифрами в бюрократических отчетах) люди действительно могут безбоязненно выходить на улицу после наступления темноты - этого ни один чиновник объяснить не может, да и не задается таким вопросом.

Поэтому отмена смертной казни - это только в следующую очередь шаг к созданию общего с объединенной Европой гуманитарного пространства. В первую очередь это вопрос глубинной реориетации на уровне коллективного сознания: от карательных действий постфактум к превентивному устранению условий, порождающих преступления. Болезнь легче предотвратить, чем вылечить. Иными словами, речь идет о как-то незаметно выпавшим из актуальных обсуждений общественной ситуации понятии социального прогресса. Сам факт отсутствия смертной казни действует как стимул нетривиальных решений по предотвращению преступлений особой тяжести. Конечно, такой вариант превентивной борьбы с преступностью может быть в сотни раз сложнее тех операций, на которые реально способны сегодня полицейские части, и уж точно требует иной квалификации и интеллектуальных затрат.

Оптимизм вызывает только тот факт, что немалой частью общества полезность смертной казни ставится под сомнение. Это означает, по большому счету, что у советского проекта некоего котлована, где развитие заморожено, появляются реальные альтернативы, значимые уже в силу того, что базируются на общегуманистических ценностях и поддерживаются наиболее полнокровной частью общества. И это дает основания предполагать, что грядущая отмена смертной казни станет не столько ритуальным жестом, адресованным западному общественному мнению, сколько шагом, который даст импульс к изменению существующих условий на более гуманные для каждого отдельного человека, на условия, когда сам повод для смертного наказания - чудовищная редкость.