ЦЕНЗУРА, СЕСТРА ТЕРРОРА
Очередной том к отечественной истории глупости
А.В.Блюм. Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929 - 1953. СПб.: Гуманитарное агентство "Академический проект", 2000. - 312 с.
История советской цензуры, если бы она писалась подробно и без изъятий, насчитывала бы десятки тысяч томов.
Арлен Блюм выпускает между тем только второй: в петербургском издательстве "Академический проект" вышло продолжение его труда "За кулисами "министерства правды": тайная история советской цензуры. 1917 - 1929", опубликованного в 1994 году.
Цензура - неизбежная часть любой общественной жизни, поскольку всегда есть идеи, от коммунистическипх до фашистских, от свободолюбивых до детоубийственной idea fix царя Ирода, с которыми правящие группы будут тем или иным способом бороться. Еще в XYIII веке в России неугодные книги прятали в библиотеках в специальные комнаты. Другое дело, в какие фантасмагорические формы облекается борьба с "чужим", что за чудовищный вид принимает преследование неугодного образа мыслей.
На основании работы с многочисленными опубликованными источниками (они приведены в примечаниях, что делает издание ценным и как библиографически-справочное) и с архивными материалами, прежде всего петербургскими, Арлен Блюм рисует впечатляющую картину сужения в годы "великого перелома" доступа к информации, построения единого информационного поля, чей целью было - жесткое и директивное управление массами (одна из глав так и называется: "Тотальный библиоцид"). В книге подробно прослеживаются разнообразные формы становления и бытования цензуры прежде всего в сфере культуры - от книжной продукции и периодики до букинистических магазинов и библиотек.
Цензоры не только вмешивались в тексты (интересно, что до революции цензорам запрещалось дописывать за автора - разрешалось лишь вычеркивать неугодные места), но и непосредственно влияли на судьбу авторов. Причем порою самым трагическим образом. Так, непосредственным поводом для разгрома Лендетиздата и ареста ведущих его сотрудников послужил донос цензора Д.Чевычелова (1904 - 1970). Как и многие люди подобного сорта, он сделал карьеру в том же издательстве, став его директор. Увы, автор умалчивает, была ли при этом сэкономлена властями должность штатного цензора: директор мог бы сам ее исполнять на досуге.
Слежка за "неправильным" в культуре шла по всем фронтам: из Полного собрания сочинения Петра Ильича Чайковского с согласия ЦК в 1940 году изымались такие "нехарактерные" для композитора произведения как хоры "Литургия св. Иоанна" и "Гимн в честь святых Кирилла и Мефодия", Торжественная увертюра "1812 год" и даже "Славянский марш" (в двух последних проходят темы "боже, царя храни!").
Музыке, как самому массовому из искусств (проблемы кино в работе А.Блюма не рассматриваются), вообще не очень-то везло - цензура требовала перезаписи отдельных пластинок - если, например, вместо "Всюду жизнь привольна и широка " некоторым слышалось "Всюду жизнь невольна и широка ". Без конца изымались песенники с "устаревшими" фамилиями авторов, а "Песню о встречном" исполняли без упоминания имени В.Корнилова - поэта расстреляли, но от плодов труда отказаться не смогли.
Но хуже всего дела обстояли, конечно же, с книгами. Борьба за публикацию романа Хемингуэя "По ком звонит колокол" продолжалась с 1941 по 1968 год: сперва автору не могли простить образа коммуниста Андре Марти, представленного как маньяк-убийца, и циничного и аморального журналиста-коммуниста Каркова (хотя при создании этого образа автор вдохновлялся фигурой расстрелянного к этому времени Мих. Кольцова).
Как читатель, нацеленный автором на восприятие во многом новой для себя (и очень информативной) панорамы цензурного беспредела, я порою спотыкался на описании уже известных историй. Скажем, подробное описание случая Зощенко (с. 203-211) не сопровождается ни введением принципиально новых фактов, ни оригинальным толкованием происходяшего. Конечно, история предмета была бы очевидно неполной без "случая Зощенко", но существующая уже литература по этому вопросу позволяет шире взглянуть на тему.
Хотя все архивы Главлита за 1922-1938 годы уничтожены (как змея, пожирающая свой хвост, Главлит не смог не отцензурировать собственную биографию, причем весьма радикально), дух его кажется бессмертным в нашей стране. А. Блюм удивляется, что в 1930-е годы главлитовские органы взимали с библиотек и организаций деньги за просмотр поступающей в их адрес из-за границы литературы. Но эта мечта о самоокупаемости не оставляет надзорные органы в России и поныне. В 1990 году, вскоре после формальной отмены цензуры, редакциям газет и журналов было предложено заключить договора с бывшими цензурными работниками и выплачивать им деньги за предварительный просмотр гранок на предмет поисков гостайн. И разве не является формой цензуры нынешняя деятельность таможни, регулярно задерживающей поступающие в виде посылок книги и заставляющей платить за их получение не только деньгами, но и многочасовыми очередями на складе? Хотя требование оплаты таможенных услуг противоречит Флорентийской конвенции о перемещении культурных ценностей.
Все эти бесчисленные примеры охоты за мыслью и повседневного идиотизма могли бы стать очередным камнем в тот бесконечной памятник глупости, который так давно уже строит себе человечество. Есть, правда, несколько обстоятельств, препятствующих простой радости от очередного усовершенствования монумента: во-первых, именно эту глупость выпало пережить нынешним поколениям. Во-вторых, потомки советских держиморд явно оживились в последнее время и пытаются теперь исподволь возобновить кандальные идеалы своей юности.
Преследуя Бабицкого или раздражаясь по поводу "Кукол" и НТВ, власть демонстрирует сегодня скорее расшатанность собственной нервной системы, нежели способность к политическим расчетам. Она оказывается не в состоянии понять, что необязательно создавать громоздкую и часто дающую сбои систему отсечения "ненужной" информации. Достаточно расширить поток информации до бескрайности и буквально утопить в нем потребителя. А потом, при помощи эффективных и куда более дешевых политтехнологий (и политтехнологов), добиться от вечно растерянных масс нужного результата. Система давно уже с успехом применяется на Западе и пока еще не вызывала там сбоев.
Алексей Мокроусов
июнь 2000 г.
В начало страницы