Дело Пасько - 2

Содержание Главная страница

Дополнительная кассационная жалоба адвоката А. Пышкина

В ВОЕННУЮ КОЛЛЕГИЮ
ВЕРХОВНОГО СУДА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
г. Москва, ул. Поварская, 15

АДВОКАТА ПЫШКИНА А.Ф
(в защиту ПАСЬКО Г.М.)

КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА
(дополнительная)

на приговор Тихоокеанского флотского военного суда
от 25 декабря 2001 года по делу ПАСЬКО Г М.

Приговором Тихоокеанского флотского военного суда от 25 декабря 2001 года капитан 2 ранга ПАСЬКО Григорий Михайлович осужден по ст. 275 УК РФ к лишению свободы, с применением ст. 64 УК РФ, сроком на 4 года в исправительной колонии строгого режима, без конфискации имущества. На основании ст. 48 УК РФ суд лишил ПАСЬКО воинского звания "капитан 2 ранга".

Как признал установленным суд, в 1996 году ПАСЬКО, проходивший военную службу по контракту в должности начальника отдела редакции газеты Тихоокеанского флота "Боевая вахта", познакомился с поданным Японии ТАДАШИ ОКАНО. После этого ПАСЬКО неоднократно встречался с ним как во Владивостоке, так и в Японии, общался по телефону и обменивался факсимильными сообщениями. На взаимовыгодных для обоих условиях ПАСЬКО систематически собирал интересующую ТАДАШИ ОКАНО информацию.

В конце августа и в начале сентября 1997 года ТАДАШИ ОКАНО в телефонных разговорах с ПАСЬКО неоднократно интересовался проводившимися в тот период учениями войск и сил Тихоокеанского флота, их особенностями и отличиями от предыдущих учений.

Узнав о проведении 11 сентября 1997 года разбора учений, интерес к которым проявлял ТАДАШИ ОКАНО, ПАСЬКО прибыл в штаб флота с намерением собрать для последующей передачи ему информацию об учениях. ПАСЬКО, не будучи включенным в список лиц, допущенных к участию в разборе тактических учений, неправомерно присутствовал на них и собрал сведения, раскрывающие действительные наименования участвовавших в учениях особо важных и режимных соединениях и частях, в том числе, о частях военной разведки, а также сведения, раскрывающие средства и методы защиты секретной информации частями радиоэлектронной борьбы, которые, в соответствии с абзацем 6 пункта 1 и абзацем 5 пункта 4 статьи 5 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" от 21 июля 1993 года N 5485-1 и его редакции (Федеральный Закон N 131-ФЗ от 6 октября 1997 года), пунктами 13 и 77 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 года N 1203, составляют государственную тайну.

Намереваясь в последующем передать эти сведения ОКАНО, ПАСЬКО хранил их у себя на квартире, пока они не были изъяты у него 20 ноября 1997 года во время обыска.

В обоснование вывода о виновности ПАСЬКО в совершении вмененных по приговору преступных действий суд сослался на его показания в первом судебном заседании, показания свидетелей ОТЕКИНА, ВЕРХОВОДА, РЫЖКОВА, ПОЛУТОВА, УШАКОВА, РЯЗАНЦЕВА, ЗАХАРЕНКО, ЕФИМОВА, ДОРОГИНА, БОЛЬШАКОВА, сводки оперативного контроля телефонных переговоров ПАСЬКО и ТАДАШИ ОКАНО, протоколы обыска от 20 ноября 1997 года и осмотра предметов и документов от 21 ноября 1997 года, копию протокола заседания военного совета ТОФ от 10 сентября, заключения экспертов.

Между тем, анализ приведенных в приговоре доказательств показывает, что суд без достаточных к тому оснований признал ПАСЬКО виновным в государственной измене в форме шпионажа.

Как указано в ст. 309 УПК РСФСР, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана.

Исходя из этого требования закона, для вывода о виновности лица необходимы бесспорные доказательства, с очевидностью указывающие на совершение им преступления. По данному же делу таких доказательств не имеется, а обвинение ПАСЬКО основано по существу на предположениях, которые не могут быть признаны основанием для вынесения обвинительного приговора.

В соответствии со ст. 275 УК РФ, государственная измена в форме шпионажа представляет собой оказание гражданином России помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в осуществлении враждебной деятельности против Российской Федерации. Она выражается в передаче, а равно в собирании, похищении или хранении в целях передачи иностранному государству, иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, для использования их в ущерб внешней безопасности России. Обязательным условием наступления уголовной ответственности должна быть враждебная деятельность как российского гражданина, так и представителя иностранного государства или иностранной организации. При этом российский гражданин должен не только осознавать, что оказывает помощь иностранному государству (организации) в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности России, но и желать осуществить это.

Однако обстоятельства, которые суд признал установленными, не свидетельствуют о совершении ПАСЬКО государственной измены в форме шпионажа.

Как на предварительном следствия, так и в судебных заседаниях ПАСЬКО не признавал себя виновным в предъявленном обвинении. При этом он пояснял, что в 1996 году ответственный редактор газеты "Боевая вахта" ОТЕКИН в помещении редакции познакомил его с японским журналистом газеты "Асахи симбун" ТАДАШИ ОКАНО. После этого они поддерживали с ОКАНО только профессиональные журналистские отношения и обменивались открытой информацией. Никаких сведений, составляющих государственную тайну, ни для ОКАНО, ни для кого-либо другого он никогда не собирал, не передавал и не намеревался никому передавать. Что же касается сделанных им записей 11 сентября 1997 года на разборе ЗТУ, куда был приглашен как исполнявший обязанности заместителя главного редактора газеты, то они были необходимы ему для исполнения профессиональных обязанностей.

Признавая эти показания ПАСЬКО несостоятельными, в подтверждение незаконности контактов ПАСЬКО с ОКАНО суд сослался на показания свидетеля ОТЕКИНА, согласно которым он поручил ПАСЬКО лишь ознакомить ОКАНО с особенностями деятельности редакции газеты. Других поручений на взаимодействие с ОКАНО он ПАСЬКО не давал и ПАСЬКО не докладывал ему о передаче ОКАНО каких-либо материалов. К тому же, информация для иностранных СМИ, по установленному порядку, должна была предоставляться только через пресс-центр ТОФ.

Свидетель ВЕРХОВОД подтвердил показания ОТЕКИНА о том, что на ПАСЬКО не возлагались обязанности по взаимодействию с корреспондентами иностранных СМИ, и что ПАСЬКО не докладывал о сотрудничестве с ОКАНО.

К тому же суд указал, что согласно показаниям свидетеля РЫЖКОВА, ПАСЬКО только однажды в мае 1997 года было поручено сопровождать находившегося во Владивостоке ОКАНО при посещении воинских частей и кораблей флота. Других служебных обязанностей, связанных с работой ОКАНО, на ПАСЬКО не возлагалось.

Однако, как следует из приведенных показаний свидетелей ОТЕКИНА, ВЕРХОВОДА и РЫЖКОВА, на которые суд сослался в приговоре, они не только не подтверждают виновности ПАСЬКО в совершении преступных действий, но наоборот согласуются с его показаниями о том, что его отношения с ОКАНО носили открытый характер, в том числе и по указанию командования.

Так, из показаний ОТЕКИНА, бывшего ответственного редактора газеты "Боевая вахта" и непосредственного начальника ПАСЬКО видно, что это он познакомил ПАСЬКО с японским журналистом ТАДАШИ ОКАНО.

Кроме того, и ОТЕКИН, и свидетель РЫЖКОВ подтвердили показания ПАСЬКО о том, что и руководство редакции газеты, и командование флота поручали ПАСЬКО встречаться с ОКАНО, сопровождать его во время нахождения в городе Владивостоке при посещении воинских частей и кораблей с разрешения Генерального штаба МО РФ и Главного штаба ВМФ России по составленному штабом ТОФ плану, а также при посещении редакции газеты Тихоокеанского флота "Боевая вахта".

Суд привел в приговоре показания свидетелей ОТЕКИНА и ВЕРХОВОДА, которые противоречат тем показаниям, которые они дали в суде, а также показаниям свидетеля РЫЖКОВА о том, что им было известно о контактах ПАСЬКО с ОКАНО, в том числе и по поручению командования.

К тому же, приведя показания ВЕРХОВОДА, суд не указал, кому ПАСЬКО не докладывал о сотрудничестве с ОКАНО. Между тем, в судебном заседании ВЕРХОВОД показывал, что ПАСЬКО докладывал ему о своих контактах с японскими журналистами (л.д. 165 т. 24).

Не дал суд оценки и приобщенной к материалам уголовного дела докладной записке свидетеля ВЕРХОВОДА на имя начальника штаба ТОФ. В ней ВЕРХОВОД с одобрением оценивал результаты служебной командировки ПАСЬКО в Японию и просил разрешения на посещение ТАДАШИ ОКАНО корабля ТОФ, авиационной воинской части и части дивизии морской пехоты. При этом сопровождать ОКАНО поручалось ПАСЬКО (л.д.124 т.8).

При таких обстоятельствах, ссылка в приговоре на показания свидетеля ВЕРХОВОДА, также как и на показания свидетелей ОТЕКИНА и РЫЖКОВА, как на доказательства виновности ПАСЬКО в совершении преступления является несостоятельной.

Что же касается ссылки в приговоре при изложении показаний свидетеля ОТЕКИНА на "установленный порядок" предоставления информации иностранным СМИ только через пресс-центр ТОФ, то она не может быть признана состоятельной, поскольку в обоснование этого не приведены какие-либо нормативные акты, предусматривающие такой порядок.

Не подтверждают виновности ПАСЬКО и показания свидетеля ПОЛУТОВА, о том, что ОКАНО якобы был аккредитован при Управлении национальной безопасности Японии и занимался освещением военной тематики в газете "Асахи симбун", поскольку не представляется возможным проверить достоверность сообщенной им информации.

К тому же, даже если допустить, что данная информация соответствует действительности, то само по себе это обстоятельство не может свидетельствовать о принадлежности его к спецслужбам или намерении причинить вред интересам России.

По выводам суда сводками оперативного контроля телефонных переговоров ПАСЬКО ОКАНО подтверждаются их внеслужебные контакты, передача ПАСЬКО представителю иностранного государства различной информации, а также намерение собрать о проводившихся осенью 1997 года зачетно-тактических учениях Тихоокеанского флота сведения, составляющие государственную тайну.

При этом суд, сославшись в приговоре на сводки N 1986 за 19 июня 1997 года, N 2775 за 24 - 25 августа 1997 года, N 2851 за 26 - 30 августа 1997 года, указал, что ПАСЬКО сообщил ТАДАШИ ОКАНО сведения о количестве, состоянии, местонахождении списанных атомных подводных лодок, их утилизации, а также утилизации обычных ракет, которые нельзя доверять пересылке.

Между тем, ПАСЬКО не признан судом в этом виновным.

К тому же из содержания указанных сводок, в том числе и в той части, в которой они приведены в приговоре, видно, что в телефонных разговорах шла речь о выполнении региональной программы утилизации обычных ракет, а также о списанных на Тихоокеанском флоте атомных подводных лодках. При этом упоминалось, что они находятся на Камчатке и в Приморье, без указания конкретных мест базирования (л.д.285 - 298 т. 30).

Однако сведения в таком объеме являются общеизвестными, доступными для ознакомления без каких-либо ограничений, опубликованы во многих открытых источниках, в том числе и представленных суду защитой и приобщенных к материалам дела, и не составляют государственной тайны. В связи с этим такие действия не могут быть признаны незаконными. Тем более, что суд не установил, о каких документах шла речь в разговоре, которые нельзя доверить пересылке.

Не подтверждает виновности ПАСЬКО и ссылка суда на содержание сводки N 2033 за 19-20 июня 1997 года, из которой будто бы следует, что ОКАНО попросил привезти негативы с кадрами ранее переданных ему ПАСЬКО фотографий ракет "Волна".

Этот эпизод также не вменен ПАСЬКО в вину приговором суда.

Кроме того, суд не исследовал ни фотографии ракет, ни негативы к ним и поэтому был не вправе делать предположительные выводы о противоправности действий ПАСЬКО в этой части. Из содержания сводки N 2033 видно, что речь шла о каких-то кадрах ракет и фотографиях. Но при этом слово "негативы", приведенное в приговоре со ссылкой на сводку, участниками разговора не произносилось и является домыслом суда. К тому же, как следует из содержания исследованной судом сводки N 1986 за 19 июня 1997 года, снимки ракет были сделаны не ПАСЬКО, а другим лицом. Качество снимков было низким и по ним невозможно было определить тип ракет.

При этом суд не дал оценки показаниям свидетеля МОИСЕЕНКО, согласно которым ракеты "Волна" подлежали утилизации, и он разрешал производить их фотосъемку.

Согласно экспертному заключению от 14 марта 1998 года, сведения об утилизации ракетного вооружения, в том числе зенитно-ракетного комплекса типа "Шторм", являются несекретными (л.д. 260-273).

При таких обстоятельствах высказанная просьба привезти какие-то не установленные и не исследованные судом кадры снимков ракет, не может свидетельствовать о намерении ОКАНО получить от ПАСЬКО сведения, составляющие государственную тайну.

В подтверждение вывода о виновности ПАСЬКО, суд, сославшись на содержание сводки N 2775, указал, что ПАСЬКО пообещал собрать дополнительную информацию по вопросам уничтожения химического оружия, а ОКАНО пообещал выплатить ему за это вознаграждение. Однако при этом суд не конкретизировал, о каких сведениях идет речь, и в чем заключается противоправность действий ПАСЬКО. Между тем, из содержания сводки видно, что разговор шел о принятии нового закона об уничтожении химического оружия и на его основании рассекречивании устаревших сведений. При этом ПАСЬКО, вопреки указанию в приговоре, не обещал собрать дополнительной информации по вопросам уничтожения химического оружия.

Более того, ПАСЬКО не признан виновным по данному эпизоду.

К тому же суд исказил содержание зафиксированного в сводке N 2775 разговора, указав, что ОКАНО пообещал выплатить ПАСЬКО вознаграждение за информацию. Согласно сводке, слова участника разговора, обозначенного как "ТАДАШИ", изложены в ней следующим образом: "Я попрошу, чтобы наша редакция платила гонорар, я буду брать, хорошо" (л.д.293, об., т. 30). Из текста разговора следует, что речь о возможной выплате редакцией гонорара. Однако кому и за что он должен был быть выплачен, из сводки не понятно. Суд же не только неверно изложил текст сводки, но и придал ему обвинительный смысл, указав, что ТАДАШИ пообещал выплатить ПАСЬКО вознаграждение за собранную информацию об уничтожении химического оружия.

Необоснованно суд привел в приговоре в качестве доказательства виновности разговор между ОКАНО и ПАСЬКО о том, какие воинские части интересны для посещения.

Как следует из содержания сводки N 2951 за 4 - 7 сентября 1997 года, "Тадаши" сообщил по телефону "Грише", что скоро будет во Владивостоке и хотел бы посетить какую-нибудь базу, "чтобы посмотреть тренировки моряков или казармы", а также поинтересовался, каким образом это можно сделать. На это "Гриша" ответил, что можно посетить воинские части во Владивостокском гарнизоне или в другом месте, но только официальным путем при наличии разрешения Генерального штаба. При этом разговоров о возможности незаконного проникновения в какие-либо воинские части и на корабли флота, а также получения там закрытой информации, участниками телефонных переговоров не велось.

Согласно материалам уголовного дела (л.д.46-52, 53, 54 т. 2, 125-138 т.23), ТАДАШИ ОКАНО установленным порядком с разрешения Генерального штаба МО РФ и в соответствии с планом, утвержденным начальником штаба ТОФ и согласованным с начальником пресс-центра ТОФ РЫЖКОВЫМ, уже посещал воинские части и корабли флота в мае 1997 года. По поручению командования его сопровождал ПАСЬКО. Ни органы предварительного следствия, ни суд не усмотрели в этих действиях ПАСЬКО признаков состава какого-либо преступления. При таких данных, суд без достаточных к тому оснований сделал вывод о том, что разговоры между "Тадаши" и "Гришей" о существующем порядке посещения воинских частей с разрешения соответствующих должностных лиц, подтверждают намерение ПАСЬКО и ОКАНО причинить ущерб внешней безопасности Российской Федерации.

Ссылка на содержание указанной сводки является несостоятельной еще и потому, что ПАСЬКО не признан виновным по этому эпизоду.

Без достаточных к тому оснований суд пришел к выводу о том, что зафиксированные в сводках разговоры о проводившемся сокращении и переподготовке увольняемых в запас офицеров подтверждают виновность ПАСЬКО.

Согласно сводкам N N 2775, 2851 и 2951, разговоры о сокращении военнослужащих флота, их переподготовке и трудоустройстве носили общий характер и не выходили за рамки официальной информации, содержащейся в постановлениях Верховного Совета РСФСР, Правительства Российской Федерации (например, N 1300 от 25 ноября 1994 года, N 876 от 14 ноября 1992 года, N 58 от 30 января 1992 года, N 287 от 5 мая 1992 года), распоряжениях Президента (N 203-рп от 27 марта 1993 года) и Правительства РФ (N 1364-р от 2 августа 1993 года), правительственных программах по данному вопросу.

Указанные документы предусматривали сокращение и переподготовку в течение 1994 -1999 г.г. 13.000 военнослужащих. На реализацию этих программ планировалось привлечь 30.933 млрд. руб. иностранных инвестиций. На исполнителей программ возлагалось обеспечение взаимосвязи и сотрудничество с зарубежными юридическими и физическими лицами, привлечение иностранных специалистов в качестве советников и экспертов из зарубежных и международных организаций, создание с их участием центров переподготовки увольняемых в запас офицеров.

Как видно из материалов дела, при таможенном досмотре 13 ноября 1997 года в аэропорту у ПАСЬКО были изъяты лекция "Реформа вооруженных сил - наша общая задача" и документ Договоренность между Главным управлением кадров МО РФ и управлением МО Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии о финансировании переподготовки российских офицеров, увольняемых с военной службы. Каких-либо сведений, не подлежащих разглашению, в указанных документах нет (л.д. 63-64 т. 1, л.д. 226 -231 т. 5 и л.д. 35 -37 т. 6).

Согласно показаниям ПАСЬКО, изъятый в аэропорту лекционный материал о сокращении вооруженных сил ему дал БОМКО. Свидетель БОМКО подтвердил эти показания ПАСЬКО и пояснил, что он передал эти материалы, поскольку в них не было какой-либо закрытой информации (л.д. 4, 8 - 13 т. 3, л.д. 282 - 288 т. 23).

При таких данных общий интерес ТАДАШИ ОКАНО к вопросам переподготовки, трудоустройства и социальной адаптации военнослужащих, уволенных с военной службы, ошибочно расценен судом, как попытка получить сведения, которые могут причинить ущерб безопасности России.

Кроме того, излагая приговор, суд также исказил характер разговора в этой части, указав, что ПАСЬКО якобы сообщил ОКАНО сведения о "проблемах" сокращения офицеров флота, проинформировав его "по конкретно поставленным вопросам". Как видно из приобщенных к материалам дела сводок, никакого разговора о "проблемах" сокращения военнослужащих не было, так же как и не задавались конкретные вопросы на эту тему.

Более того, ПАСЬКО данный эпизод не вменен по приговору.

В подтверждение вывода о совместной шпионской деятельности ПАСЬКО и ОКАНО суд привел в приговоре содержание сводок N 2775 за 24 - 25 августа, N 2851 за 26 - 30 августа и N 2951 за 4 - 7 сентября 1997 года, где, по мнению суда, зафиксированы разговоры, в которых ОКАНО интересовался учениями на Тихоокеанском флоте, задавая конкретные вопросы. Спрашивал, когда ПАСЬКО будет "на море". ПАСЬКО сообщил ему, что учения проходили на Камчатке, а с 1-го сентября начнутся в Приморье и будут продолжаться примерно неделю. Он же находится в редакции и обобщает информацию об учениях, поступающую от журналистов и из штаба флота. ПАСЬКО сообщил ОКАНО, что в отличие от предыдущих, в этих учениях крейсер "Варяг" проводил ракетные стрельбы. Помимо этого осуществлялись плановые ракетные, торпедные и артиллерийские стрельбы, решались проблемы с обеспечением флота горючим и продуктами.

Однако эти данные также не подтверждают виновности ПАСЬКО в совершении преступления.

Как видно из содержания приобщенной к материалам дела сводки N 2775 за 24 -25 августа 1997 года, спросил у ПАСЬКО, сколько дней идут учения на Камчатке. На это ПАСЬКО ответил, что около недели. Согласно сводке N 2851, на вопрос ОКАНО, когда он будет "на море", ПАСЬКО ответил, что в море не будет, будет сидеть в редакции и принимать информацию из моря и штаба "и ставить ее в газету".

В соответствии со сводкой N 2951, ОКАНО поинтересовался, собирает ли ПАСЬКО материалы о проходивших учениях, отличаются или нет эти учения от прошлых и были ли трудности с бензином и продуктами. ПАСЬКО сообщил, что сидит в редакции, вычитывает полосы, "приходит информация с моря, что стреляют корабли, то есть все нормально". Учения отличаются тем, что "стреляет "Варяг". Он ремонтировался, не стрелял давно, а так "все по плану, ракетные, торпедные, артиллерийские".

Других разговоров об учениях между ними не было.

Сославшись в приговоре на выдержку из указанных сводок, суд в то же время оставил без внимания другие обстоятельства.

Так, суд не дал оценки приобщенным к материалам уголовного дела пресс-релизам пресс-центра ТОФ, разосланным в десятки средств массовой информации.

Между тем, в пресс-релизе N 35 от 19 августа 1997 года отмечено, что 18 сентября 1997 года под руководством командующего ТОФ вице-адмирала Захаренко начались крупномасштабные зачетно-тактические учения. Учения пройдут в два этапа: сначала на Камчатке, а в конце августа центр боевой учебы переместится в Приморье. В море выйдет более сорока надводных кораблей и подводных лодок. В ходе учений будут выполнены практически все виды боевых упражнений, включая ракетные пуски, артиллерийские и торпедные стрельбы, бомбометания.

Кроме этого пресс-релиза к материалам дела приобщено еще семь сообщений пресс-центра ТОФ о проходивших учениях для средств массовой информации. В них сообщалось о выполнении ракетных, зенитных стрельб, отрабатывании приемов отражения средств воздушного нападения противника, участии в учениях самолетов ракетоносной и противолодочной авиации ВВС ТОФ, истребителей ПВО Дальнего Востока, стрельбах ракетчиков ракетного крейсера "Варяг" и других кораблей, участии в учениях морских пехотинцев.

В пресс-релизе N 38 за 1 сентября 1997 года указано, что с 18 по 22 августа 1997 года на Камчатке под руководством первого заместителя командующего ТОФ вице-адмирала Чиркова проходил первый этап зачетно-тактических учений флота по отработке компонента мобильных сил. В нем приняло участие 20 кораблей, выполнено 27 боевых упражнений, в том числе ракетные и торпедные пуски, артиллерийские стрельбы, постановки минных заграждений, совершено 6 самолетовылетов. Второй этап учений будет проходить с 1 по 5 сентября под руководством командующего ТОФ Захаренко, который держит флаг на ракетном крейсере "Варяг". В учениях примут участие около 30 надводных кораблей, подводных лодок, катеров, судов обеспечения, 14 летательных аппаратов, которые должны совершить около 33 самолето- и вертолетовылетов.

В этом же пресс-релизе сообщается об имеющихся трудностях на флоте. В том числе, о почти 30-процентной задолженности государства по денежному содержанию перед военнослужащими за август и невыплате единовременного денежного вознаграждения за 1996 год, а также приводится обращение командующего флотом к личному составу, в котором отмечается критическое состояние с материально-техническим обеспечением ТОФ, а также тревожное состояние воинской дисциплины, правопорядка и травматизма на флоте.

В других пресс-релизах дается довольно подробная информация об учениях с указанием участвовавших в них силах и средствах, соединениях и кораблях, а также их командиров, выполненных упражнениях. При этом отмечены особенности и отличия этих учений от проводившихся ранее. В частности, подчеркнуто, что впервые в истории Военно-морского флота выполнена совместная ракетная стрельба разнородными силами флота во взаимодействии с Морской ракетоносной авиацией по групповой морской цели, а также проводились уникальные ракетные стрельбы крылатыми ракетами.

Таким образом, из анализа сводок контроля телефонных переговоров, а также пресс-релизов пресс-центра Тихоокеанского флота видно, что, вопреки указанию в приговоре, разговор об учениях между ОКАНО и ПАСЬКО носил общий и неконкретный характер. Сообщенная ПАСЬКО информация была общеизвестной и по своему объему значительно меньшей, по сравнению с той, которая распространена штабом Тихоокеанского флота, и поэтому не могла причинить какой-либо ущерб боевой готовности флота и внешней безопасности страны.

Кроме того, суд в приговоре при изложении сводок исказил их содержание.

Так, сославшись на сводку N 2775, суд указал, что ПАСЬКО сообщил ОКАНО о том, что в Приморье ученья будут продолжаться в течение недели. Согласно приговору, из сводки N 2951 якобы следует, что ПАСЬКО сообщил ОКАНО о том, что крейсер "Варяг" проводил ракетные стрельбы. Однако, как видно из указанных сводок, ПАСЬКО такого не говорил.

Искажено судом и содержание сводки N 2851.

Суд указал в приговоре, что якобы ПАСЬКО сообщил ОКАНО о получении им в редакции и обобщении информации об учениях от журналистов и из штаба флота. Между тем из сводки следует, что было произнесено только слово "штаба", а слово "флота" не произносилось. Также нет в сводке слов и о том, что он "занимается обобщением данной информации".

То есть, суд проявил необъективность и сослался в приговоре на доказательства, которых нет в материалах дела.

О необъективности суда свидетельствует и тот факт, что при изложении в приговоре содержания сводки N 2851 он не дал оценки словам ПАСЬКО о том, что поступающую "из моря и штаба" информацию об учениях он намерен использовать для публикаций в газете. К тому же суд, не выяснив, какая информация об учениях поступала в редакцию газеты, сделал вывод о противоправности действий ПАСЬКО.

Кроме того, давая оценку содержащимся в сводках оперативного контроля телефонных переговоров N 2775, N 2851, N 2951 сведениям, суд необоснованно пришел к выводу об объективности содержащейся в них информации и возможности их использования в качестве доказательств, поскольку он основан на предположениях, не подтвержденных объективными данными.

Так, сопоставив содержание сводки N 1986 за 19 июня 1997 года, в которой зафиксирован разговор об утилизации АПЛ, с заключением фоноскопической экспертизы и показаниями ПАСЬКО, суд сделал вывод об их совпадении по содержанию. На основании этого суд провел аналогию с содержанием сводки N 2775, в которой также зафиксирован разговор об утилизации АПЛ, и таким образом сделал предположительный вывод об объективности сводки и N 2775, что не может быть признано допустимым.

Как указано в приговоре, суд сопоставив содержание сводок N 2033 за 19-20 июня 1997 года, N 3265 за 30 сентября - 2 октября 1997 года, N 3297 за 3 - 6 октября 1997 года с бесспорно установленными обстоятельствами дела пришел к выводу о достоверности этих сводок. Однако при этом суд не привел в приговоре ни содержание указанных сводок, ни обстоятельства дела, которые, по мнению суда, являются бесспорными. Между тем, из содержания этих сводок видно, что в них зафиксированы разговоры, не имеющие никакого отношения ни к предъявленному органами следствия обвинению, ни к эпизоду, в котором ПАСЬКО признан судом виновным.

Такую же аналогию суд провел и при оценке содержания сводки N 2951 с изъятыми у ПАСЬКО при таможенном контроле документами.

При этом суд оставил без внимания то обстоятельство, что в изъятых при вылете ПАСЬКО в Японию 13 ноября 1997 года документах не было сведений, составляющих государственную тайну, и ПАСЬКО не обвинялся в попытке вывезти такие сведения. Хотя, если следовать логике суда о том, что ПАСЬКО пытался вывезти 13 ноября 1997 года те материалы, которые представляли интерес для ОКАНО, то поскольку среди изъятых при таможенном досмотре документов не было сведений о прошедших учениях, то, в таком случае, эта информация не интересовала ОКАНО.

В ходе предварительного следствия к материалам дела были приобщены фонограммы к сводкам N 1986 за 19 июня 1997 года, N 3348 за 8 октября 1997 года, N 3699 за 6 ноября 1997 года, не имеющие отношения к вмененному по приговору эпизоду. Поскольку указанные сводки соответствовали фонограммам, суд по аналогии сделал предположительный вывод о достоверности информации в сводках N 2775, N 2851, N 2951, несмотря на отсутствие фонограмм по этим сводкам, что в силу ст. 309 УПК РСФСР не может быть признано допустимым.

Между тем суд при постановлении приговора не мог использовать в качестве доказательств результаты оперативно-розыскной деятельности.

В соответствии со ст. 23 (часть 2) Конституции Российской Федерации, каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. Об этом же сказано и в ст. 8 (часть 2) Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности".

Согласно ст. ст. 6, 8, 9 ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности", при вынесении постановления с разрешением проведения ограничивающего конституционные права граждан на тайну телефонных переговоров, суд указывает, чьи переговоры и с каких конкретно телефонов разрешено прослушивать.

Как следует из имеющихся в материалах уголовного дела постановлений, судом давались разрешения на прослушивание телефонных переговоров, которые велись ПАСЬКО только с телефонов N 26-56-29 и N 22-07-00 (л.д.246-248 т. 7). Между тем, из приобщенных к делу сводок не представляется возможным установить, какие телефонные номера прослушивались и не были ли при этом нарушены конституционные права ПАСЬКО на неприкосновенность частной жизни. Также в сводках отсутствуют сведения о месте и времени прослушивания, не указаны технические характеристики средств звукозаписи, а также фонограммы переговоров.

При таких данных вывод суда о том, что сводки по своей форме соответствуют требованиям, предъявляемым к данным документам, не может быть признан обоснованным.

Кроме того, суд не вправе был по собственной инициативе истребовать из органов ФСБ сводки контроля телефонных переговоров, являющиеся результатом оперативно-розыскной деятельности, исследовать их, а затем приобщать к материалам уголовного дела и ссылаться на них как на доказательства по уголовному делу.

В действующем уголовно-процессуальном законодательстве право давать поручения и указания органам дознания о применении оперативно-розыскных мер в интересах полного и быстрого раскрытия преступления предоставлено только следователю и прокурору (ч. 4 ст. 127, п. 4 ч. 1 ст. 211 УПК РСФСР), то есть органам, осуществляющим функцию уголовного преследования.

В отличие от них суд в уголовном процессе выполняет специфическую функцию - осуществление судебной власти. Предметом исследования в суде являются доказательства, собранные на стадии предварительного следствия. Судебное следствие осуществляется посредством судебных действий, производство которых не связано с использованием результатов оперативно-розыскной деятельности (ст.ст.280 - 293 УПК РСФСР).

На это же было обращено внимание судов в ч. 3 п. 14 постановления N 8 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 года "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия". Там, в частности, сказано, что результаты оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением конституционного права граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а также с проникновением в жилище против воли проживающих в них лиц, могут быть использованы в качестве доказательств по делам, "лишь когда они получены по разрешению суда на проведение таких мероприятий и проверены следственными органами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством."

Однако представленные органами УФСБ по ТОФ в суд результаты оперативно-розыскной деятельности не проверялись органами расследования.

Таким образом, при рассмотрении уголовного дела суд выполнил несвойственную судебной власти функцию - функцию уголовного преследования. Тем самым суд нарушил конституционный принцип состязательности судебного процесса и равенства сторон, поскольку он принял сторону обвинения.

В приговоре обоснованно указано, что в соответствии со ст. 11 Закона "Об оперативно-розыскной деятельности" и п. 28 межведомственной Инструкции об основах организации и тактики проведения оперативно-технических мероприятий (утверждена приказами ФСБ/МВД/СВР/ФСО/СБП/ФПС/ФСНП/ГТК РФ N 281/306/30/215/390/191/374 "ДПС" от 19 июня 1996 года), результаты оперативно-розыскных мероприятий должны были быть представлены следователю, в производстве которого находилось уголовное дело, на основании постановлений руководителей органов, осуществляющих оперативно розыскную деятельность. Однако суд, сославшись на то, что и орган, осуществлявший оперативно-розыскную деятельность, и орган предварительного следствия были подчинены одному и тому же руководителю -начальнику УФСБ по ТОФ, пришел к выводу, что в таком случае допустимо нарушение закона.

То есть, тем самым суд допускает избирательность в применении и соблюдении закона, что не может быть признано правильным.

Не нашел своего подтверждения и вывод суда о том, что ПАСЬКО неправомерно присутствовал на разборе зачетно - тактических учений, так как не был включен в список приглашенных лиц.

Как на доказательство виновности ПАСЬКО суд сослался на показания свидетелей РЯЗАНЦЕВА и ЗАХАРЕНКО. Согласно их пояснениям, только они могли дать разрешение ПАСЬКО присутствовать на разборе учений 11 сентября 1997 года. Но представители прессы на разбор учений не приглашались, и они не давали ПАСЬКО разрешения присутствовать на данном мероприятии, поскольку это не вызывалось интересами военной службы.

Однако показания указанных свидетелей, даже в том, искаженном виде, как они изложены в протоколе судебного заседания, не подтверждают виновности ПАСЬКО.

Согласно показаниям свидетеля РЯЗАНЦЕВА в судебном заседании (л.д.71 т.26), были такие случаи, когда на разборы ЗТУ приглашались журналисты газеты "Боевая вахта". При этом он пояснил, что не помнит присутствовал или нет ПАСЬКО на разборе учений 11 сентября 2002 года.

Таким образом, из показаний свидетеля РЯЗАНЦЕВА следует, что 11 сентября 1997 года ПАСЬКО вполне мог присутствовать на разборе ЗТУ на законных основаниях.

Однако суд необъективно изложил показания РЯЗАНЦЕВА, указав, что тот якобы категорично заявил о невозможности присутствия ПАСЬКО на разборе учений. (При изложении протокола судебного заседания в пятом предложении сверху на л.д.71 было дописано слово "по-моему", существенно меняющее смысл сказанного, но которое свидетель не произносил. На л.д. 72 в четвертом предложении сверху записано: "Не помню факта присутствия ПАСЬКО при разборе этих учений". Хотя на самом деле свидетель показал: "Я не помню, присутствовал или нет ПАСЬКО на разборе этих учений". Судья же необоснованно оставил без удовлетворения замечания на протокол).

Как следует из показаний свидетеля ЗАХАРЕНКО, на разборе зачетно - тактических учений могли присутствовать только лица, включенные в список приглашенных на это мероприятие. Разбор учений 11 сентября 1997 года проходил в малом зале и на нем присутствовало около 30 офицеров и адмиралов. Ознакомившись с рукописными записями ПАСЬКО, ЗАХАРЕНКО показал, что, судя по их содержанию, они были сделаны на разборе учений.

То есть, из показаний ЗАХАРЕНКО и РЯЗАНЦЕВА следует, что в зал, где проходил разбор ЗТУ, могли пройти только лица, чьи фамилии были включены в специальный список приглашенных. Закрытый характер этого мероприятия, а также пропуск в зал заседаний только тех офицеров и адмиралов, которые были приглашены, свидетельствует о том, что присутствие на нем посторонних лиц, не включенных в список приглашенных, было невозможно.

При таких данных, а также с учетом того, что посторонние не могли не быть незамеченными в маленьком зале при небольшом количестве присутствующих офицеров и адмиралов, показания свидетеля ЗАХАРЕНКО вызывают серьезные сомнения в своей достоверности.

Кроме того, при оценке показаний свидетелей РЯЗАНЦЕВА и ЗАХАРЕНКО следует учитывать, что именно они принимали решение, кого необходимо было включать в списки приглашенных на разбор ЗТУ 11 сентября 1997 года. В случае же установления, что ПАСЬКО с их ведома присутствовал на разборе ЗТУ и сделал там записи для передачи представителю иностранного государства, то мог встать вопрос об ответственности за это ЗАХАРЕНКО, и РЯЗАНЦЕВА. То есть, они не заинтересованы в установлении правомерности присутствия ПАСЬКО на разборе учений.

К тому же, органы предварительного следствия проверяли обстоятельства посещения ПАСЬКО разбора ЗТУ и пришли к выводу о правомерности его участия в этом мероприятии. Суд же в нарушение ст. 254 УПК РСФСР вышел за пределы обвинения и признал, что он незаконно присутствовал на разборе учений, нарушив тем самым право на защиту.

Таким образом, вывод суда о неправомерности присутствия на разборе зачетно-тактических учений ТОФ 11 сентября 1997 года не может быть признан обоснованным.

Без достаточных к тому оснований суд сослался в приговоре на протокол обыска от 20 ноября 1997 года и протокол осмотра предметов и документов от 21 ноября 1997 года как на доказательства изъятия дома у ПАСЬКО рукописных записей, выполненных 11 сентября 1997 года.

Однако эти протоколы не могут быть использованы в качестве доказательств.

Как показал в суде свидетель БАСИНСКИЙ, участвовавший в проведении обыска в квартире ПАСЬКО 20 ноября 1997 года в качестве понятого, перед занесением в протокол следователь показывал ему и второму понятому каждый из обнаруженных документов и предметов. После ознакомления с ними, следователь записывал их в протокол. По окончании обыска он ознакомился с протоколом. В нем все было отражено правильно, и он подписал его (л.д.28-274 т. 24).

Из этого следует, что в протокол обыска были внесены все изъятые документы и предметы. Но как видно из протокола обыска в квартире ПАСЬКО от 20 ноября 1997 года, рукописные записи в нем не указаны как изъятые (л.д. 15-19 т. 5).

Согласно же протоколу от 21 ноября 1997 года осмотра предметов и документов, изъятых в ходе обыска в квартире, в нем рукописные записи на разборе ЗТУ указаны как обнаруженные в квартире. Между тем, такая запись в протоколе вызывает сомнения в своей достоверности не только по изложенным причинам, но и потому, что в материалах дела имеются данные, свидетельствующие о вскрытии коробки с изъятыми документами в ходе обыска, но до их осмотра оперативным сотрудником ДОРОВСКИХ с участием понятых.

Так, в соответствии с протоколом обыска от 20 ноября 1997 года, изъятые предметы и документы были помещены в картонную коробку и опечатаны печатью "Следственный отдел. Управление ФСБ по Приморскому краю" (л.д.15-19 т. 5). Однако, согласно протоколу осмотра предметов и документов от 21 ноября 1997 года, перед началом этого следственного действия коробка была опечатана уже другой печатью. Как указано на л.д. 21 т. 5, "ящик был опечатан печатями УФСБ РФ по Приморскому краю "Для справок".

Кроме того, по протоколу обыска от 20 ноября 1997 года, в квартире было изъято 117 наименований предметов и документов на 1762 листах. В протоколе же осмотра от 21 ноября 1997 года значатся изъятыми 319 предметов и документов на 2027 листах, то есть больше на 202 наименования и на 265 листов.

К тому же, в ходе судебного разбирательства экспертами были установлены факты фальсификации при составлении протокола осмотра от 21 ноября 1997 года. Согласно заключениям экспертов - криминалистов, проводивших экспертизы и в первом и во втором судебных заседаниях, на нескольких листах протокола подписи от имени понятых выполнены другими лицами.

В связи фальсификацией протокола осмотра, приговором военного суда Тихоокеанского флота от 20 июля 1999 года он был исключен из числа доказательств. Указанный приговор был отменен определением Военной коллегии Верховного Суда РФ от 21 ноября 2000 года. Однако частное определение военного суда Тихоокеанского флота от 20 июля 1999 года по фактам фальсификации и исключения протокола из числа доказательств кассационной инстанцией не отменялось. То есть, частное определение признано Военной коллегией Верховного суда РФ обоснованным. При таких обстоятельствах при новом рассмотрении дела суд не вправе был ссылаться на этот протокол как на доказательство, поскольку есть не отмененное судебное решение, в котором указано не только на его фальсификацию, но и исключение из доказательств.

Кроме того, следователь следственного отдела УФСБ по Приморскому краю ИЗОТОВ не имел права проводить обыск в квартире ПАСЬКО 20 ноября 1997 года. Как видно из материалов дела, 20 ноября 1997 года уголовное дело находилось в производстве следователя следственного отделения УФСБ по Тихоокеанскому флоту ЕГОРКИНА. Согласно ст. 132 УПК РСФСР, следователь вправе дать письменное поручение на производство следственных действий другому следователю только в случае необходимости их выполнения в другом районе. Между тем, и следователь ЕГОРКИН, и следователь другого следственного органа ИЗОТОВ находились в одном городе - Владивостоке, где необходимо было выполнить следственное действие. К тому же в суде было установлено, что у следователя ИЗОТОВА не было отдельного поручения ЕГОРКИНА на производство обыска.

Суд указал в приговоре, что обыск в квартире и осмотр изъятых при обыске предметов и документов выполнены с нарушением уголовно-процессуального законодательства. Вместе с тем суд не признал указанные протоколы не имеющими юридической силы, поскольку, по мнению суда, эти нарушения не влияют на объективность вывода о принадлежности и хранении данных записей именно ПАСЬКО. При этом суд не указал, в чем же выразились нарушения закона.

Между тем, в соответствии с ч. 2 ст. 50 Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Согласно ч. 3 ст. 69 УПК РСФСР доказательства, полученные с нарушением закона, признаются не имеющими юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу.

При этом ни Конституция Российской Федерации, ни уголовно-процессуальный кодекс не указывают на какие-либо исключения, которые бы позволяли использовать доказательства, полученные с нарушением закона. В связи с этим при установлении факта любых нарушений закона, относящихся к порядку доказывания или использования доказательств определенного вида или специфики доказывания, эти фактические данные не могут использоваться в качестве доказательств.

На недопустимость использования таких доказательств указывал и Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п. 16 постановления N 8 от 31 октября 1995 года "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" и в п. 3 постановления N 1 от 29 апреля 1996 года "О судебном приговоре".

При таких обстоятельствах протокол обыска от 20 ноября 1997 года и протокол осмотра предметов и документов от 21 ноября 1997 года суд должен был исключить из числа доказательств.

Как на доказательство виновности ПАСЬКО суд сослался в приговоре на показания свидетеля ЕФИМОВА о том, что в рукописных записях содержатся подлежащие засекречиванию сведения о средствах и методах деятельности частей радиоэлектронной борьбы по радиоэлектронному контролю.

Но как следует из показаний свидетеля ЕФИМОВА, ознакомившись с рукописными записями ПАСЬКО, он заявил, что в них содержится информация только о методах деятельности частей РЭБ. Что же касается сведений о средствах деятельности частей РЭБ, то такой информации, по показаниям ЕФИМОВА, в записях нет (л.д.166 т. 25).

Таким образом, в нарушение ст. 301 УПК РСФСР, суд сослался в приговоре на доказательства, которые отсутствуют в материалах дела.

Кроме того, согласно показаниям свидетеля ЕФИМОВА, в рукописных записях ПАСЬКО имеется указание на такие методы радиоэлектронной борьбы как "технический контроль" и "подавление некоторых частот".

Однако подобные записи не могут составлять государственной тайны.

Как указано в "Военном энциклопедическом словаре" (Москва, Военниздат, 1983 г., с. 615), под радиоэлектронной борьбой понимается "комплекс мероприятий, проводимых в целях выявления и последующего радиоэлектронного подавления радиоэлектронных средств и систем противника, а также в целях радиоэлектронной защиты радиоэлектронных средств и систем своих войск (сил)". При этом "радиоэлектронное подавление" включает в себя радиоподавление, оптикоэлектронное подавление и гидроаккустическое подавление для создания помех на рабочих частотах подавляемых радиоэлектронных средств (стр. 616 ВЭС).

Из этого следует, что части радиоэлектронной борьбы созданы и существуют именно для технического контроля, а в случае необходимости и подавления радиоэлектронных средств как своих войск (сил), так и противника. В связи с этим сделанные об этом записи ПАСЬКО, содержащие значительно меньше информации, чем в энциклопедических словарях, не могут быть признаны подлежащими засекречиванию, поскольку эти сведения являются общеизвестными и опубликованы в открытых источниках.

Как на доказательство виновности суд сослался на заключение экспертов в суде, согласно которому в рукописном тексте раскрываются сведения о деятельности частей радиоэлектронной борьбы в ходе учений, а именно о средствах и методах защиты секретной информации.

Между тем, согласно экспертному заключению, такого вывода в нем не содержится. В заключении лишь указано, что в рукописном документе раскрываются сведения о деятельности частей радиоэлектронной борьбы в ходе учений, которые являются секретными. При этом эксперты не мотивировали свой вывод, почему эти сведения относятся к секретным (стр. 45 заключения).

По заключению экспертов в судебном заседании, в рукописных записях, наряду со сведениями о деятельности частей РЭБ, имелись данные, раскрывающие действительные наименования участвовавших в учениях особо важных и режимных соединений и частей, а также сведения о наличии в составе участников ЗТУ частей военной разведки. Сославшись на абзац 6 пункта 1 и абзац 5 пункта 4 статьи 5 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" от 21 июля 1993 года (в редакции от 6 октября 1997 года), пункты 13 и 77 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 года N 1203, эксперты, а затем и суд пришли к выводу, что эти сведения составляют государственную тайну.

Однако указанное заключение экспертов не может быть положено в основу приговора.

В соответствии с ч. 4 ст. 29 Конституции Российской Федерации, перечень сведений, составляющих государственную тайну, может быть установлен лишь федеральным законом.

Такой федеральный закон был принят только 6 октября 1997 года (N 131-ФЗ).

Как следует из содержания ст. 5 Закона Российской Федерации "О государственной тайне" в редакции от 21 июля 1993 года N 5485-1, до 6 октября 1997 года законом были определены не сами сведения, составляющие государственную тайну, а лишь сведения, которые могут быть отнесены к таковым. То есть, до 6 октября 1997 года отсутствовал перечень сведений, составляющих государственную тайну.

Что же касается ссылки в приговоре на нарушение ПАСЬКО пунктов 13 и 77 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 30 ноября 1995 года N 1203, то данный нормативный акт не является федеральным законом и поэтому, в силу ст. 29, п. 4 Конституции Российской Федерации, не мог устанавливать подобный Перечень.

Кроме того, как видно из абзаца 6 пункта 1 Закона РФ "О государственной тайне" (в обеих редакциях) и п. 13 Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне, утвержденного Указом Президента РФ N 1203, в них нет указания на то, что сведения об участии в учениях частей военной разведки составляют государственную тайну.

К тому же, как видно из постановления о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительного заключения ПАСЬКО не вменялось нарушение Закона РФ "О государственной тайне" в редакции от 6 октября 1997 года, а нарушение абзаца 5 пункта 4 ст. 5 Закона - и в редакции закона и от 21 июля 1993 года. То есть, суд в нарушение ст. 254 УПК РСФСР вышел за пределы обвинения.

Необоснованно суд пришел к выводу о том, что сделанная ПАСЬКО запись "10, 26 дпл, К-442" относится к секретным сведениям, поскольку раскрывает действительные наименования особоважных и режимных соединений и частей.

Как следует из абзаца 6 пункта 1 статьи 5 Закона РФ "О государственной тайне" (в редакции от 6 октября 1997 года N 131- ФЗ), государственную тайну составляют сведения о дислокации, действительных наименованиях, об организационной структуре, о вооружении, численности войск и состоянии их боевого обеспечения.

Однако в рукописных записях нет сведений о дислокации, организационной структуре, о вооружении, численности войск и состоянии их боевого обеспечения. Наличие же в них таких пометок, как "10, 26 дпл, К-442" без какой-либо дополнительной информации не может свидетельствовать о раскрытии сведений о действительных наименованиях войск.

Между тем, к материалам уголовного дела были приобщены открытые источники, в которых содержится более полная информации об этих соединениях и частях.

Так, на стр. 8 книги А.С. Павлова "Военные корабли России 1997 - 1998 г.г.", изд-во "Якутск - 1997 г." изложены сведения о том, что атомный подводный крейсер К-442 относится к проекту 949А и входит в 10 дивизию 2-й флотилии подводных лодок (база Рыбачий на Камчатке). 26 дивизия подводных лодок состоит из семи больших атомных подводных лодок 1 ранга проекта 667Б (при этом перечислены все лодки и приведены другие данные об этом соединении, в том числе и то, что оно входит в состав 4-й флотилии подводных лодок, дислоцирующейся в бухте Павловского). В 1997 году вышло уже пятое издание названной книги. В связи с этим опубликование на протяжении нескольких лет в открытых источниках более полной информации, чем содержится в записях на разборе ЗТУ, свидетельствует о том, что выполненные ПАСЬКО пометки на разборе ЗТУ не могут быть признаны содержащими государственную тайну и в случае их разглашения не мог быть причинен ущерб внешней безопасности Российской Федерации.

К тому же согласно показаниям свидетеля ЕФИМОВА участниками учений были допущены многочисленные нарушения ведения переговоров по открытым каналам связи, вследствие чего иностранные разведки могли получить информацию о принимавших в учениях силах.

Это же следует и из доклада на разборе учений 11 сентября 1997 года командующего Тихоокеанским флотом ЗАХАРЕНКО (л.д.90 т. 6).

При этом, давая оценку записям ПАСЬКО на разборе ЗТУ, суд проявил непоследовательность и односторонний подход к оценке доказательств.

Так, на стр. 23 приговора записано, что "экспертами, по мнению суда, фактически не учтено и то обстоятельство, что достоверные данные о ПЛА с тактическими номерами К-500, К-506 и К-530, были открыто опубликованы с указанием объединений и соединений, в состав которых они входят и мест их базирования, в частности, в справочнике А.С.Павлова "Военные корабли России 1997-1998 г.г.", изданном в 1997 году, а сведения, аналогичные вмененным Пасько, и в более ранних изданиях. Сделанный в заключении вывод экспертов о том, что на степень секретности информации никак не отражается факт ее опубликования в открытых источниках, по убеждению суда противоречат закрепленным в ст. 6 Закона "О государственной тайне" принципам законности, обоснованности и своевременности засекречивания сведений и их носителей. При этом действующим законодательством применение санкций за получение, хранение и распространение общедоступных сведений, не предусмотрено. По изложенным выше основаниям суд считает необоснованным обвинение Пасько в незаконном получении и распоряжении документом "Перечень ПЛА, на которых имели место ядерные и радиационные аварии".

Таким образом, из этого следует, что суд сделал вывод о невиновности ПАСЬКО по одному из пунктов обвинения, исходя из того, что распоряжение общедоступными сведениями не образует состава преступления. Почему суд пришел к иному выводу в эпизоде с рукописными записями, в приговоре не указано.

Согласно обвинительному заключению, ПАСЬКО вменялось в вину то, что он сделал записи на разборе ЗТУ 11 сентября 1997 года и хранил их у себя дома, а затем в середине сентября того же года полученные сведения передал японским журналистам ТАДАШИ ОКАНО и ТАКАО ДЗЮН.

Таким образом, по выводам органов предварительного следствия, преступные действия ПАСЬКО в этой части обвинения были окончены в середине сентября 1997 года. То есть на тот момент, когда еще федеральным законом не был определен перечень сведений, составляющих государственную тайну.

Суд же, в нарушение ст. 254 УПК РСФСР, вышел за пределы предъявленного обвинения, признав ПАСЬКО виновным в хранении записей и после середины сентября - до 20 ноября 1997 года, нарушив тем самым право ПАСЬКО на защиту. Кроме того, выйдя за пределы обвинения, суд применил Федеральный закон от 6 октября 1997 года "О государственной тайне", нарушение которого ПАСЬКО не вменялось, и который еще не был принят на момент окончания им, согласно предъявленному обвинению, преступных действий.

Не подтверждают виновности ПАСЬКО и показания свидетеля БОЛЬШАКОВА, согласно которым в средствах массовой информации исключена возможность опубликования данных о действительных наименованиях, предназначении и способах деятельности не только режимных, но и частей общего назначения. В связи с этим в приговоре сделан вывод, что у ПАСЬКО не было необходимости записывать на разборе ЗТУ действительные наименования воинских частей. Однако при этом суд не учел, что на подобных мероприятиях, в том числе и 11 сентября 1997 года, участниками совещаний в своих выступлениях используются только действительные наименования воинских частей и соединений.

Кроме того, согласно показаниям свидетеля ЗАХАРЕНКО, присутствующим не запрещалось вести записи. Перед началом разбора учений он лишь предупредил о необходимости соблюдения режима секретности и ведения записей в рабочих тетрадях. Между тем, ведение записей на неучтенных листках не образует состава преступления, а является дисциплинарным поступком.

Утверждение в приговоре, что согласно показаниям свидетелей ОТЕКИНА и ВЕРХОВОДА опубликование сведений об учениях в газете "Боевая вахта" допускалось только на основании и в объеме предоставляемой пресс-центром флота информации, не соответствует действительности, поскольку указанные свидетели таких показаний не давали.

Нельзя признать обоснованным вывод суда о том, что сделанные ПАСЬКО на разборе ЗТУ записи не были необходимы ему для его журналистской деятельности и не имели практического применения в средствах массовой информации, поскольку он не только является предположительным и опровергается подготовленной ПАСЬКО статьей на основании этих записей.

Не соответствует материалам дела и утверждение в приговоре о том, что указанные сведения не могли быть использованы ПАСЬКО для информации офицеров редакции газеты.

Как показал в судебном заседании свидетель ВЕРХОВОД, журналисты газеты "Боевая вахта", в том числе и ПАСЬКО, присутствовали на заседаниях Военного совета ТОФ и других мероприятиях, в том числе и закрытых, после чего обсуждали их и публиковали об этом статьи в газете. Кроме того, согласно показаниям ВЕРХОВОДА, в редакции проводились занятия с офицерами, на которых не только изучались приказы вышестоящего командования, но и обсуждались вопросы деятельности и боевой подготовки флота.

Противоречит материалам уголовного дела и указание в приговоре на то, что согласно показаниям ОТЕКИНА и ВЕРХОВОДА, ПАСЬКО самоустранился от работы по обучению и воспитанию подчиненных ему офицеров.

Как следует из показаний указанных свидетелей, ПАСЬКО был одним из лучших журналистов и начальников отдела редакции. Именно поэтому в конце 1997 года рассматривался вопрос о возможности его назначения на должность редактора или заместителя редактора газеты "Боевая вахта".

Давая оценку доказательствам, суд указал, что в течение июня-ноября 1997 года ОКАНО многократно обращался к ПАСЬКО с просьбами о сборе материалов и информации по конкретным вопросам. Все без исключения просьбы, которые суд почему - то назвал поручениями, исполнялись ПАСЬКО оперативно и качественно. При этом он рассчитывал получить от ОКАНО материальное вознаграждение за подготовленные материалы и информацию, а также реально получал с его стороны поддержку в оформлении выезда в Японию и помощь в решении связанных с личным посещением этой страны организационных вопросов. По мнению суда эти отношения были устойчивыми, и сбор ПАСЬКО для ОКАНО сведений об учениях флота по своим целям, мотивам и объективному содержанию не являлся исключением из правил. На основании этого суд сделал вывод, что ПАСЬКО, незаконно присутствуя на разборе учений войск и сил флота, собрал сведения, составляющие государственную тайну, и незаконно хранил их, намереваясь передать их ОКАНО.

Таким образом, суд подменил оценку доказательств своими предположительными выводами и домыслами. Признавая ПАСЬКО виновным в сборе и хранении сведений, составляющих государственную тайну, с целью передачи их ОКАНО, суд исходил не из имеющихся в деле доказательств, а из того, что он несколько раз передавал японскому журналисту несекретную информацию. Поэтому, по мнению суда, он должен был передать ОКАНО и информацию, записанную на разборе ЗТУ.

При этом суд не указал в приговоре, чем подтверждается наличие просьбы или поручения ОКАНО передать ему сведения, составляющие государственную тайну, о проводившихся учениях. Также предположительным является утверждение в приговоре, что ПАСЬКО выполнял все просьбы ОКАНО. Кроме того, суд не указал, что он подразумевал под выражением, что все поручения "исполнялись оперативно и качественно", а "внеслужебные взаимоотношения являлись по своему характеру устойчивыми и составляли определенную систему".

Не соответствует действительности и утверждение в приговоре о том, что посещение ПАСЬКО Японии в ноябре 1997 года носило личный характер. Материалами дела бесспорно установлено, что он был направлен в эту страну командованием флота в служебную командировку. Обращение же ПАСЬКО к ОКАНО с просьбой оказать содействие в решении некоторых бытовых вопросов, связанных с поездкой в малознакомую для него страну для приведения в порядок захоронений русских моряков, при отсутствии у суда иных данных, не может рассматриваться как форма вознаграждения за якобы переданную информацию.

Таким образом, ни в ходе предварительного следствия, ни в судебном заседании не были установлены и не приведены в приговоре доказательства того, что японский журналист ТАДАШИ ОКАНО осуществлял враждебную деятельность против Российской Федерации, о чем было известно ПАСЬКО. Отсутствуют в деле и доказательства того, что с целью нанесения ущерба внешней безопасности стране, ПАСЬКО по его просьбе или по своей инициативе собрал на разборе учений 11 сентября сведения, составляющие государственную тайну, и хранил их с целью передачи ОКАНО, пока они не были изъяты у него в квартире во время обыска 20 ноября 1997 года.

Как видно из материалов уголовного дела, начиная с 9 апреля 1997 года и до момента задержания 20 ноября 1997 года, органы ФСБ проводили в отношении ПАСЬКО различные оперативно-розыскные мероприятия, в том числе, прослушивание его домашнего и служебного телефонов, негласную аудиозапись в квартире и ее осмотр, контроль почтовых отправлений, оперативное наблюдение с использованием средств аудиозаписи в местах его встреч с представителями иностранных государств. Однако в течение всего этого времени не было зафиксировано ни одного факта заказа ПАСЬКО со стороны иностранных граждан какой-либо информации со сведениями, составляющими государственную тайну. Во всех зафиксированных случаях речь шла об открытой и общеизвестной информации об утилизации списанных АПЛ, ракет и подлежащего уничтожению химического оружия, а также об обучении гражданским специальностям уволенных с военной службы офицеров.

Согласно материалам уголовного дела, ТАДАШИ ОКАНО действительно несколько раз интересовался проходившими учениями на Тихоокеанском флоте осенью 1997 года. Однако этот интерес, а также задававшиеся ОКАНО вопросы носили общий, неконкретный характер. Из приобщенных к делу сводок видно, что он не задавал ПАСЬКО, а последний не сообщал ему информации об участвовавших в учениях силах и средствах, соединениях и объединениях, частях, кораблях и подразделениях, о выполнявшихся ими задачах, об органах управления учениями, о проводившихся стрельбах и пусках боевых ракет, торпед, бомбометании, о способах применения оружия и боевой техники, об использовании военной техники, обеспечении боевых действий, в том числе материальными средствами, транспортом и другими видами тылового обеспечения, расходовании материальных средств и моторесурса и т.п. Содержащаяся в приобщенных к материалам дела сводках информация о проводившихся учениях значительно меньше той, которая распространялась пресс-центром ТОФ.

Как следует из материалов дела, последний разговор об учениях зафиксирован в сводке N 2951 за 4 - 7 сентября 1997 года. Что же касается разбора зачетно-тактических учений, их итогов, обсуждавшихся вопросов и прозвучавшей информации, то таких разговоров между ПАСЬКО и ОКАНО не было. О каком-либо интересе к разбору учений ОКАНО ПАСЬКО не заявлял. Также как и отсутствуют в деле данные о том, что ПАСЬКО по своей инициативе собирал сведения на разборе ЗТУ для их передачи ОКАНО. Признав ПАСЬКО виновным в сборе информации с целью передачи ОКАНО, суд не указал в приговоре, какую именно информацию ПАСЬКО намеревался передать, тогда как не все сведения, имеющиеся в рукописных записях, составляют государственную тайну. Между тем отсутствие у ПАСЬКО каких-либо документов по итогам учений при вылете в Японию 13 ноября 1997 года подтверждают его заявление о том, что он не намеревался передавать их кому-либо.

Не получило оценки суда и то обстоятельство, что по имеющемуся в деле сообщению органов ФСБ, они не располагают информацией о том, что ТАДАШИ ОКАНО имеет какое-либо отношение к спецслужбам. К материалам уголовного дела (л.д.314 т.6) приобщено письмо от 25 февраля 1998 года командующего Тихоокеанским флотом адмирала ЗАХАРЕНКО Генеральному консулу Японии во Владивостоке. Сославшись на сообщение руководства УФСБ по ТОФ ЗАХАРЕНКО известил генконсула, что в отношении ТАДАШИ ОКАНО и других японских журналистов никаких обвинений в связи с делом ПАСЬКО не выдвинуто и каких-либо мер принудительного характера предпринято не будет. В деле есть также письма председателя Тихоокеанского флотского военного суда от 14 марта 2001 года (л.д. 268 - 269 т. 22) шефу-корреспонденту московского бюро газеты "Асахи" и от 13 июля 2001 года (л.д. 137 - 138 т. 31) ТАДАШИ ОКАНО и исполняющему обязанности Генерального консула Японии во Владивостоке, в которых он указывает, что правоохранительные органы Российской Федерации не имеют никаких претензий к ТАДАШИ ОКАНО, уголовное преследование в отношении него в настоящее время не ведется и в связи с обстоятельствами дела ПАСЬКО осуществляться не будет, в случае его явки в судебное заседание, будут приняты все меры, обеспечивающие его неприкосновенность и личную безопасность.

Из этого следует, что правоохранительные и судебные органы не усмотрели в действиях ТАДАШИ ОКАНО состава какого-либо преступления совместно с ПАСЬКО. В противном случае, в силу ст. 2 УПК РСФСР, в отношении ТАДАШИ ОКАНО должны были быть предприняты все необходимые меры по изобличению, привлечению к уголовной ответственности и осуждению.

Поскольку государственная измена представляет собой враждебную деятельность гражданина Российской Федерации, осуществляемую совместно с иностранным государством, иностранной организацией или их представителями, являясь формой соучастия гражданина России и представителей иностранных государств или организаций, то в случае отсутствия состава преступления в действиях ТАДАШИ ОКАНО, не могут они содержатся и в действиях ПАСЬКО, обвиненного в сотрудничестве с ОКАНО.

Приговор суда не может быть признан законным и по другим основаниям.

Во время судебного разбирательства защитниками ПАСЬКО было сделано несколько заявлений в связи с многочисленными грубыми нарушениями уголовно-процессуального законодательства при расследовании уголовного дела, а также в связи с проведением судом экспертиз. Однако при постановлении приговора суд не дал надлежащей оценки фактам нарушения законности, в том числе и фальсификации доказательств.

Кроме того, органами предварительного следствия ПАСЬКО обвинялся в государственной измене в форме шпионажа, которая выразилась в том, что он из корыстных побуждений по поручению представителей японских средств массовой информации собирал и передавал им за денежное вознаграждение различные сведения, в том числе и составляющие государственную тайну, о Тихоокеанском флоте, оборонной промышленности и социальной обстановке в Приморском крае и прилегающих к нему областях.

Военный суд Тихоокеанского флота, рассмотрев дело в первом судебном заседании, при постановлении приговора 20 июля 1999 года пришел к выводу об отсутствии в действиях ПАСЬКО указанного состава преступления и квалифицировал содеянное как злоупотребление должностными полномочиями по ч.1 ст. 285 УК РФ, назначив наказание в виде лишения свободы сроком на три года в исправительной колонии общего режима. В соответствии с п. 5 Постановления Государственной Думы от 18 июня 1999 года "Об объявлении амнистии", суд освободил его от наказания.

На приговор суда были поданы кассационные жалобы осужденным ПАСЬКО Г.М., а также адвокатами, в которых они просили приговор отменить, а уголовное дело прекратить в связи с отсутствием в действиях ПАСЬКО состава преступления.

Также на приговор был принесен кассационный протест государственными обвинителями, в котором ставился вопрос об отмене приговора и направлении дела на новое судебное рассмотрение в связи с неправильным применением судом уголовного закона. В протесте отмечалось, что в ходе судебного разбирательства был установлен и доказан в действиях ПАСЬКО состав преступления, предусмотренный ст. 275 УК РФ.

Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев уголовное дело по кассационным жалобам и протесту, определением от 21 ноября 2000 года приговор военного суда Тихоокеанского флота отменила и направила дело на новое судебное рассмотрение в тот же суд, но в ином составе судей.

Однако кассационное определение было вынесено с нарушением закона.

Согласно материалам уголовного дела, органами предварительного следствия ПАСЬКО было предъявлено обвинение по десяти эпизодам совершения преступных действий.

Как следует из кассационного протеста обвинителей, не соглашаясь с выводами суда о наличии в действиях ПАСЬКО состава злоупотребления должностными полномочиями и квалификацией содеянного по ч.1 ст. 285 УК РФ, они утверждали, что в ходе судебного заседания нашли свое подтверждение четыре эпизода из десяти, вменявшихся ему в вину.

В частности, в протесте указывалось, что в суде установлен факт передачи сведений о времени и месте отправки эшелона с отработанным ядерным топливом, а также три эпизода сбора в интересах и по поручению поданных Японии сведений, составляющих государственную тайну, по "Вопросам к предложению Российской стороны по утилизации ЖРТ (жидкого радиоактивного топлива)", утилизации АПЛ (атомных подводных лодок) и вывозу ОЯТ (отработанного ядерного топлива).

Таким образом, обвинители согласились с выводами суда о необоснованности обвинения ПАСЬКО по остальным эпизодам обвинения, в том числе и по обвинению в сборе с целью передачи сведений 11 сентября 1997 года на проводившемся разборе зачетно-тактических учений Тихоокеанского флота. При этом, признав, что в ходе судебного заседания все доказательства были исследованы всесторонне, полно и объективно, обвинители утверждали, что суд неправильно применил уголовный закон и допустил ошибку при квалификации содеянного.

Отменяя приговор военного суда, Военная коллегия Верховного Суда РФ признала, что судом неправильно применен уголовный закон, как указывалось на это в кассационных жалобах и протесте. Однако, наряду с этим, суд второй инстанции, вопреки доводам в протесте государственных обвинителей, указал в кассационном определении, что судебное следствие проведено неполно, односторонне, а выводы суда, изложенные в приговоре, не соответствуют фактическим обстоятельствам дела.

При этом Военная коллегия отметила, что в предъявленном ПАСЬКО обвинении органами следствия подробно и конкретно указаны его действия, а в обвинительном заключении приведены доказательства по каждому эпизоду. Но суд поверхностно провел судебное следствие, в связи с чем остались невыясненными обстоятельства дела, имеющие существенное значение для правильного разрешения дела, а изложенные в приговоре выводы по предъявленному ПАСЬКО обвинению не соответствуют фактическим обстоятельствам дела.

При вынесении кассационного определения суд второй инстанции сослался на ст.332 УПК РСФСР, в соответствии с которой он не связан доводами кассационной жалобы или протеста и проверяет дело в полном объеме. В случае обнаружения нарушений закона, влекущих за собой отмену или изменение приговора, суд руководствуется правилами статей 339-342 УПК РСФСР.

С учетом этих положений закона Военная коллегия указала суду первой инстанции на необходимость при новом рассмотрении уголовного дела проверить предъявленное обвинение в полном объеме, в том числе и по тем эпизодам, которые не оспаривались в протесте. Кроме того, кассационная инстанция предложила суду восполнить пробелы, допущенные при расследовании уголовного дела.

Так, в связи с тем, что в ходе предварительного следствия не были проведены экспертизы по определению принадлежности голоса, записанного в ходе оперативно-розыскных мероприятий, а также для установления наличия секретных сведений в некоторых документах, изъятых при обыске у ПАСЬКО, Военная коллегия указала на необходимость устранить допущенную органами расследования неполноту и предложила суду провести указанные экспертизы.

Таким образом, при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке Военная коллегия не только вышла за рамки протеста государственных обвинителей, но и указала суду на необходимость выполнить несвойственные суду функции по собиранию доказательств.

Причиной этого явилось то, что при рассмотрении дела в кассационном порядке суд второй инстанции расширительно истолковал положения ст.332 УПК РСФСР. Между тем, ревизионное начало не должно означать, что пределы прав кассационной инстанции вообще не зависят от жалоб и протестов. Обращение осужденного и адвокатов с кассационными жалобами должно гарантировать им недопустимость ухудшения положения осужденного в любом случае. Иначе нарушается гарантированное ст.46 Конституции Российской Федерации право каждому гражданину на судебную защиту его прав и свобод.

Толкование ст.332 УПК РСФСР как предоставляющей суду кассационной инстанции неограниченные возможности для проверки уголовного дела в полном объеме и, как следствие, возможность отмены приговора и по другим основаниям, не указанным в кассационных протесте или жалобе потерпевшего, противоречит принципам отправления правосудия.

Об ограниченности прав кассационной инстанции говорится в ст. ст. 325, 332, 338 и 340 УПК РСФСР.

Так, в соответствии со ст. ст. 325, 332 и 338 УПК РСФСР, основанием для рассмотрения дела в кассационной инстанции служат только кассационные жалобы и протесты. То есть, по своей инициативе суд второй инстанции ни при каких условиях не вправе рассмотреть дело в кассационном порядке, если приговор не обжалован и не опротестован лицами, указанными в ст. 325 УПК РСФСР. Более того, в случае отзыва жалобы или протеста кассационная инстанция не вправе рассматривать уголовное дело в кассационном порядке даже при наличии в нем существенных нарушений закона, которые могли бы повлечь отмену или изменение приговора.

Как следует из ст. 332 УПК РСФСР, суд второй инстанции может отменить или изменить приговор ввиду односторонности или неполноты дознания, предварительного или судебного следствия (ст. 343 УПК РСФСР) и в том случае, если на эти основания не указано в кассационных жалобах либо в протесте. Вместе с тем, принимая такое решение, суд не вправе выходить за пределы обвинения и указывать в определении на такие обстоятельства, выяснение которых может привести к ухудшению положения осужденного.

Кроме того, согласно ст. 340 УПК РСФСР, при рассмотрении дела в кассационном порядке суд может лишь смягчить назначенное судом первой инстанции наказание или применить закон о менее тяжком преступлении, но не вправе усилить наказание, а равно применить закон о более тяжком преступлении.

Более того, приговор может быть отменен в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении либо за мягкостью наказания лишь в случаях, когда по этим основаниям принесен протест прокурором или подана жалоба потерпевшим.

Из этого следует, что суд кассационной инстанции ограничен в предоставленных ему правах не только основаниями для принесения прокурором протеста или жалобы потерпевшего, но и приведенными в них доводами. Что же касается предоставленного статьей 332 УПК РСФСР права кассационной инстанции проверять все уголовное дело в ревизионном порядке в полном объеме и в случае выявления нарушений закона отменять или изменять приговор, то оно должно распространяться лишь на те случае, когда речь идет о возможности смягчения положения осужденного. Иначе осужденный лишается конституционного права на судебную защиту (статья 46 Конституции РФ), поскольку при обжаловании приговора может оказаться под угрозой ухудшения своего положения.

Подобные последствия не согласуются с предписаниями Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года (ратифицирована Российской Федерацией 30 марта 1998 года), по смыслу статьи 6 которой каждому предполагается право на доступ к правосудию и судебную защиту для обеспечения его гражданских прав.

Кроме того, в соответствии со ст. 118 (часть 1) Конституции Российской Федерации исключительную компетенцию судебной власти составляет осуществление правосудия. Из этого следует, что на суд не может быть возложено выполнение каких бы то ни было функций, не согласующихся с его положением органа правосудия. Это же провозглашено и в резолюции Экономического и Социального Совета ООН 1989/60 от 24 мая 1989 года, утвердившей Процедуры эффективного осуществления основных принципов независимости судебных органов, согласно которым ни от одного судьи нельзя требовать выполнения функций, не совместимых с его независимым статусом.

Отмена же приговора судом кассационной инстанции ввиду выявленных недостатков в расследовании уголовного дела и неполноты судебного следствия и направление по собственной инициативе уголовного дела на новое судебное рассмотрение для их устранения, по основаниям, не указанным в протесте прокурора, содействует формированию и обоснованию обвинения. То есть, фактически суд решает задачи, ответственность за выполнение которых, согласно действующему правовому регулированию, возложена на органы уголовного преследования.

Между тем, предусмотренный Конституцией Российской Федерации (часть 3 статьи 123) принцип состязательности и равноправия сторон, во всяком случае предполагает, что возбуждение уголовного преследования, формулирование обвинения и его поддержание перед судом, в том числе и принятие мер к установлению виновности в судебном заседании, обеспечивается указанными в законе органами и должностными лицами, а также потерпевшими. Подмена же судом в той или иной форме деятельности этих органов и лиц по осуществлению функции обвинения не согласуется с предписанием статьи 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации и препятствует независимому и беспристрастному осуществлению правосудия судом, как того требуют статья 120 (часть 1) Конституции Российской Федерации, а также нормы ратифицированных Российской Федерацией международных договоров (статья 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статья 14 Международного пакта о гражданских и политических правах).

То есть, суд вправе устанавливать виновность лица (в том числе и в части предъявленного обвинения) лишь при условии, если ее доказывают органы и лица, осуществляющие уголовное преследование.

Отменяя приговор по основаниям, не указанным в протесте прокурора или жалобе потерпевшего, и направляя дело на новое судебное рассмотрение, суд кассационной инстанции тем самым инициирует продолжение следственной деятельности по обоснованию обвинения и предписывает суду первой инстанции, в каком направлении следует осуществлять формирование и обоснование обвинения. То есть, выполняет не свойственную ему обвинительную функцию. Это может отражать только интересы обвинения, так как тем самым обеспечивается восполнение недостатков именно обвинительной деятельности в ситуации, когда прокурором сомнения в доказанности обвинения не высказываются.

Такая позиция суда нарушает принцип презумпции невиновности, закрепленный в статье 49 Конституции Российской Федерации, а также противоречит принципам независимости, объективности и беспристрастности в судопроизводстве.

Таким образом, если органы уголовного преследования не смогли доказать виновность обвиняемого в судебном заседании в полном объеме и, тем более, если прокурор не оспаривает вывод суда о невиновности обвиняемого в предъявленном обвинении (полностью или частично), то суд кассационной инстанции не вправе отменять приговор по основаниям, не указанным в протесте прокурора. В таком случае он должен воздерживаться и от утверждений о достаточности оснований для повторного исследования судом предъявленного обвинения. Иначе не будет обеспечено справедливое и беспристрастное разрешение дела, а защите не будут обеспечены равные с обвинением возможности для отстаивания своих позиций и она окажется в худшем положении.

Таким образом, Военная коллегия Верховного Суда РФ при рассмотрении уголовного дела ПАСЬКО Г.М. была не вправе выходить за пределы доводов, приведенных в протесте государственных обвинителей, и отменять приговор по основаниям, не указанным в нем.

Невыполнение этих положений привело к тому, что при повторном рассмотрении уголовного дела суд в целях восполнения неполноты предварительного следствия при отсутствии ходатайства об этом государственного обвинителя по своей инициативе назначал экспертизы, вызывал дополнительных свидетелей и истребовал документы, которые могли бы подтвердить предъявленное обвинение.

Кроме того, судом были нарушены положения ст. 353 УПК РСФСР, согласно которой при повторном рассмотрении уголовного дела более строгое наказание может быть назначено только при наличии определенных условий, а именно: если первоначальный приговор был отменен за мягкостью наказания или в связи с необходимостью применения закона о более тяжком преступлении по кассационному протесту прокурора либо по жалобе потерпевшего, а также если при новом расследовании дела после отмены приговора будут установлены обстоятельства, свидетельствующие о совершении обвиняемым более тяжкого преступления.

Как указано в определении Военной коллегии Верховного Суда РФ от 21 ноября 2000 года, приговор военного суда Тихоокеанского флота от 20 июля 1999 года отменен в связи с односторонностью и неполнотой судебного следствия, несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам дела и неправильным применением уголовного закона.

Однако из содержания кассационного определения вовсе не следует, что одним из оснований отмены приговора явилась необходимость квалифицировать содеянное ПАСЬКО по ст. 275 УК РФ, то есть по закону о более тяжком преступлении.

Делая вывод о неправильном применении закона, Военная коллегия Верховного Суда РФ указала в определении: "Признавая Пасько виновным в злоупотреблении должностными полномочиями, суд в нарушение п. 8 постановления Пленума Верховного Суда РФ "О судебном приговоре", лишь сослался в приговоре на то, что действия Пасько повлекли существенное нарушение охраняемых законом интересов государства, но в чем это выразилось и какие обстоятельства послужили основанием для вывода о наличии в содеянном данного признака, в приговоре не привел. Не содержится таких данных и в предъявленном Пасько обвинении, на что обоснованно ссылаются в кассационных жалобах осужденный и его защитники".

Однако этот вывод кассационной инстанции относится к применению ст. 285 УК РФ, а не к необходимости применения ст. 275 УК РФ, и не к необходимости переквалификации действий Пасько на закон о более тяжком преступлении.

Исходя из текста кассационного определения можно сделать вывод, что неправильное применение уголовного закона заключается не в ошибочности квалификации содеянного по ст. 285 УК РФ, а в том, что суд не указал, в чем выразилось существенное нарушение охраняемых законом интересов государства, которое является обязательным условием применения ст. 285 УК РФ.

Таким образом, в определении Военной коллегии ВС РФ нет указаний на то, что неправильное применение уголовного закона заключается в неверной квалификации содеянного по ст. 285 УК РФ вместо ст. 275 УК РФ. То есть, нет ссылки на удовлетворение протеста прокурора в части необходимости применить к ПАСЬКО закон о более тяжком преступлении.

При таких обстоятельствах полагаю, что приговор подлежит отмене, а уголовное дело прекращению.

В силу изложенного и в соответствии со ст.ст. 51 и 325 УПК РСФСР,

П Р О Ш У:

Приговор Тихоокеанского флотского военного суда от 25 декабря 2001 года в отношении ПАСЬКО Григория Михайловича отменить, а уголовное дело в отношении него прекратить в связи с отсутствием в его действиях состава преступления.

АДВОКАТ А.Ф.ПЫШКИН

18 июня 2002 года

Дело Пасько - 2