Лев Левинсон

Потребители валокордина

Сколько их?

Публикации о наркотиках - монографии, доклады, отчеты, статьи, интервью - невозможно ни перечитать, ни пересчитать. Но никому еще, несмотря на все возрастающее обилие материалов (а с ними методик, инновационных технологий, духовных и телесных практик), не удалось поколебать господствующее мнение, что действенной стратегии противостояния наркотикам нет. Что они, обладающие сверхчеловеческой силой, сильнее нас. Что если и можно победить пристрастие на поле личной борьбы, то как явление наркотики непобедимы.

Не соглашаясь и не опровергая, ограничусь констатацией такого умонастроения.

Намного замечательней кажется мне другое: столь же всеобщее согласие по поводу самого термина. Здесь все кажется ясно и понятно. Сомнений - а о чем, собственно, идет речь, когда произносится слово "наркотики"? - не возникает. Во всяком случае, высказываются такие сомнения довольно редко.

Патриарх отечественной наркологии академик Эдуард Бабаян определяет наркотики как психоактивные вещества, включенные в перечень наркотических средств. Иными словами, наркотики это то, что включено в список наркотиков, утвержденный надлежащим нормативным актом. А значит, наркотики - сугубо юридическое определение. И проблема наркотиков - это правовая, а не какая бы то ни было иная проблема.

Пока амфетамины не были запрещены, люди, принимавшие их, притом в огромных количествах (как сейчас принимают так называемые БАД), никак не считались наркоманами. Пока эфедрин не попал в те же списки, это было лекарство от насморка, и стоило оно 5 копеек. Моя бабушка лет десять не засыпала без ноксирона, не подозревая, что она - наркоманка. И когда я в 70-е годы без рецепта покупал эфедриносодержащий солутан, на меня не смотрели косо в аптеке. А таблетки от кашля с кодеином были всего лишь таблетками от кашля - больше ничем.

Вот Литва взяла и включила недавно корвалол и валокардин в список запрещенных веществ - в состав этих препаратов входит фенобарбитал. Теперь за попытку ввоза на территорию Литвы сердечных лекарств грозит суровое наказание - до 8 лет лишения свободы, в лучшем случае - крупный штраф. Тот же Бабаян возмущается этим решением как безграмотным и политическим. Конечно, оно политическое, с экономическим оттенком: корвалол - российского производства. Но признавать столь же политические и еще более экономические мотивы тотального запрета марихуаны, происшедшего, правда, на полвека раньше и не только в Литве, академик Бабаян не хочет.

Клей "Момент" - не наркотик, потому что не включен в перечень. Алкоголь, табак, кофе, обладающие очевидным психоактивным действием, продаются в продуктовых магазинах.

Производным понятия "наркотики" является столь же размытое - "потребитель наркотиков". С легкостью оно используется как эквивалент "наркомана". Таковыми принято считать всех, принимающих наркотики (то есть вещества, включенные в перечень).

Но если понятие "наркотики", используемое в единственно приемлемом юридическом контексте, имеет строгую определенность, так что в отношении любого порошка белого цвета, проведя экспертизу, можно с уверенностью утверждать, относим ли он к наркотическим средствам или психотропным веществам, то с "потребителями наркотиков" дел обстоит куда хуже. Их невозможно посчитать.

Ибо - кого считают?

Если считают наркозависимых, то ни данные диспансерного учета (этой укоренившейся в России формы медико-полицейской фиксации), ни разнообразные экспертные оценки не имеют к ним никакого отношения. Наблюдение в наркодиспансере вовсе не свидетельствует о наличии болезненной зависимости. Достаточным основанием для постановки на учет и последующего "динамического наблюдения" по-прежнему считается выявленный милицией "факт немедицинского потребления". Это следует из сохраняющей силу Инструкции, утвержденной совместным приказом Минздрава СССР и МВД СССР от 20 мая 1988 года. Такой факт может быть следствием единичного, случайного, экспериментального, развлекательного, иного ситуационного приема запрещенных веществ и вовсе не означать, что задержанный где-нибудь в клубе или ночью на улице человек нуждается в медицинском вмешательстве. С другой стороны, ввиду явной связки между наркодиспансерами и правоохранителями, те, кто действительно нуждается в помощи врача, обходят наркологические заведения за версту. Так что латентность реальной, то есть официально не учтенной, наркомании, и в самом деле велика. Во всяком случае, реальная наркомания - иная. Это не другой порядок цифр, а счет других и по-другому. 493 600 человек, состоящих на учете в 2004 году, - это сумма отловленных милицией за последние несколько лет самых разных людей, находящихся в разнообразных отношениях с наркотиками.

Если посмотреть на оценочные экспертные цифры - за ними не просматривается внятной методики. Кроме общих ссылок на методику ВОЗ, а чаще - на абстрактных "независимых экспертов", нельзя найти ничего, что объясняло бы, каким образом и кого считают в качестве "потребителей наркотиков". За один лишь 2004 год Международный комитет по контролю над наркотиками (МККН) посчитал, что опиатами в России злоупотребляет более миллиона человек; Минздравсоцразвития РФ называет цифры 3,5-4 млн человек "потребителей наркотиков", а Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) со ссылкой на таинственный "общероссийский мониторинг" - 5,99 млн человек "лиц, допускающих незаконное потребление наркотиков". Надо думать, что минздравовские "потребители наркотиков" и наркоконтролевские "лица, допускающие незаконное потребление наркотиков" - одна и та же группа. Откуда же берется погрешность в два миллиона?

Ответить на этот вопрос не так уж сложно. С претензией на точность число 5,99 млн объясняется Федеральной целевой программой "Комплексные меры противодействия злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту на 2005-2009 годы". Единственная цель программы - сокращение к 2010 году масштабов незаконного потребления наркотиков на 16-20 процентов по сравнению с 2004 годом. Вот и вся хитрость: завысив экспертную оценку более чем на 30%, можно пять лет имитировать "противодействие", "борьбу", "войну", оставив на всякий случай задел и на возможный прирост потребителей.

Однако и 3,5-4 млн - неизвестно, кто такие. Тем более что в ноябре 2005 года главный нарколог РФ Николай Иванец, выступая с докладом на юбилее возглавляемого им Центра наркологии, заявил, что "более 3,5 млн россиян, или 2,4% от общей численности населения страны, страдают алкоголизмом и наркоманией" [http://www.narkotiki.ru/news_19260.html]. Оказывается, в 3,5 миллиона (о 4 миллионах речь уже не идет) помещаются еще и алкоголики. А это существенно меняет картину. Даже на не вооруженный научными степенями взгляд, находящихся в болезненной зависимости от алкоголя в России больше, чем зависимых от запрещенных наркотиков. А значит, примерный миллион, злоупотребляющих опиатами, это и есть численность российских наркоманов.

Хотя злоупотребление и наркозависимость - состояния не идентичные, даже контролируемые отношения с опиатами (а они могут быть контролируемыми, только не всякий, кто на это надеется, сохраняет контроль) - это зона риска.

Условный миллион - если считать проблемных потребителей, то есть тех, кто нуждается в медицинской помощи (лечении и реабилитации). Если не считать тех, кто сталкивается, в основном, с правовым вредом. Иными словами, без учета "потребителей валокардина".

Марихуана - скорее лекарственное растение, чем особо опасный наркотик. Физическая зависимость от нее даже наиболее злостными наркологами определяется как "возможная", а психическая зависимость - как "умеренная" [Противодействие незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ. Учебное пособие, часть II. Под редакцией начальника ГУБНОН МВД России А.Н. Сергеева. М, Щит-М, 2001, стр. 24]. Такую же зависимость вызывают чай и кофе. Пристрастие к кокаину вырабатывается после двух - четырех лет систематического употребления. Галлюциногены (ЛСД, псилоцибин) не порождают привыкания. Амфетамины могут быть вредны при хроническом употреблении с учетом вырабатывающейся толерантности к эйфорическому эффекту и связанным с этим повышением дозы [Л.С. Фридман, Н.Ф. Флеминг, Д.Г. Робертс, С.Е. Хайман. Наркология. М - Спб, БИНОМ - Невский диалект, 2000].

Со всем этим могут быть индивидуальные проблемы - меньшие, чем проблемы с табаком и алкоголем. Но несравнимо большие, если говорить не о последствиях применения для организма, а о последствиях социальных, прежде всего криминальных.

При том, что подлинная (опиоидная) наркомания идет в мире (и в России, в частности) на спад, а потребление конопли и ее производных увеличивается, это означает - особенно в российских условиях - расширение преследований за коноплю. Ведь 40-тысячное войско наркополиции, соревнующееся с милицейским, ему же несть числа, должно демонстрировать всё лучшие показатели и получать всё больше бюджетных денег.

Спад героинизации молодежи, отмечаемый всеми добросовестными исследователями в последние несколько лет, отнюдь не заслуга наркоконтроля или милиции, взятых вместе или по отдельности. Здесь работают преимущественно внутренние факторы, включая выбор поколением собственной моды, на сегодняшний день - не столь жесткой и опасной, как во второй половине 90-х. Сказывается и некоторая социальная стабилизация: мутные воды первого постсоветского десятилетия в целом по стране улеглись (речь не о Кавказе, конечно), трезвый Путин в общем-то отражает это успокоение - в скудости и серости жизни. Из этого климата рождается другой входящий в жизнь подросток, не похожий на тех, чье взросление пришлось на эпоху тягостных и непонятных перемен - непонятных, прежде всего, их родителям, находившимся в панике и прострации. Те, кто вступал тогда в гераклический бой с героином, чтобы в этом бою погибнуть,

Гнилая работа правоохранителей, собирающих свои искусственные проценты, не имеет к переменам на наркосцене никакого отношения.

Не хочется каркать, но нет никаких оснований исключать способность падающей кривой по героину подняться - по причинам, которые невозможно сегодня предсказать. Принимая в расчет этот неблагоприятный сценарий, наркоконтроль максимально завышает "экспертное" число наркоманов, чтобы сохранить хорошую мину и в случае роста заболеваемости: увеличение можно будет толковать как снижение.

Сегодняшняя ситуация не проста и не имеет удобного объяснения. Стараясь обрисовать происходящее, социолог Петр Мейлахс пишет: ""Героинизацию" современной российской молодежи остановил в первую очередь сам героин. Настолько его действие оказалось разрушительным, а личность наркомана - неприглядной и лишенной каких-либо романтических качеств, и настолько четкой оказалась связь между его действием и моральной деградацией, что вмешательство каких-либо "высших сил" в лице государственных институтов не было столь уж необходимым. А убедились в этом люди, к сожалению, только тогда, когда наркотик вторгся в их жизненный мир, когда знание о нем пришло не с экранов телевизоров или из душеспасительных лекций, а из личного опыта или опыта своего непосредственного окружения. Жизненный мир людей - вещь гораздо более мощная и в то же время непредсказуемая, чем самые толковые и прописанные государственные программы. Отсюда и "немодно" и "отстойно"" [http://www.narcom.ru/ideas/common/67.html].

Я бы уточнил то, что верно отмечает Мейлахс. "Немодно" оказалось не для тех, чей жизненный мир разрушил героин, а для того следующего за ними поколения, которое отторгает образ жизни предшествующего.

Куда их гонят?

Как участнику различных обсуждений наркополитики, мне часто приходится слышать либеральный призыв: давайте относиться к наркоману как к больному. Давайте не будем ломать об уголовные статьи молодые жизни. Введем лечение вместо наказания.

Наверное, хорошо, что летом 2005 года правительство дало поручение разработать такой законопроект. Несмотря на сомнительность принудительного лечения, наказание наркологической больницей, кажется, лучше тюрьмы.

Но что предложить взамен тюрьмы тому привлеченному за наркотики, кто не нуждается в лечении, иногда принимает коноплю, стимуляторы, галлюциногены? Что предложить ему, привлеченному не за сбыт, а за хранение или приобретение? (Хотя что такое сбыт, когда таковым признается передача дозы одним наркоманом другому?) Получается так, что выгоднее быть героиноманом: тебя будут лечить. Куришь траву - сажать. Глотаешь танцевальные таблетки - сажать. Кислота, кокаин - сажать.

Правильные слова о лечении обнажают бессмысленность войны с веществами, от которых нет нужды лечить (осмысленность войны с теми, от которых надо лечить - отдельная статья). Хотя, конечно, есть масса ученых статей о каннабиоидной наркомании. Лечить, при желании, можно от чего угодно. Особенно, если государства предписывают считать нечто болезнью. Человек состоит из разнообразных аддикций. Лечить можно обжор, меломанов, альпинистов, жизнелюбов.

Сажать тоже можно за все. За вред, причиняемый (или якобы причиняемый) собственному здоровью. (Еще в 1990 году Комитет конституционного надзора СССР признал, что Конституция не содержит обязанности человека бережно относиться к своему здоровью, и на этом основании признал неконституционными наказание за потребление наркотиков и принудительное лечение в ЛТП [Заключение Комитета конституционного надзора СССР от 25 октября 1990 года N 8 (2-10)]. Заключение Комитета, сохраняющее юридическую силу - ведь Конституция в этой части не изменилась, - благополучно забыто.)

Эти заметки пишутся в тени новых угроз: наркоконтроль вынашивает планы расширения оснований принудительного освидетельствования, поголовного тестирования учащихся на предмет потребления запрещенных веществ, дистанционного выявления наркотиков в организме человека.

Наконец, неотвратимо (как ни хотелось бы надеяться на обратное) снижение количественного порога уголовной ответственности, то есть исключение из Уголовного кодекса критерия средней разовой дозы потребления и построенной на нем модели дифференциации наказания. А повышение признаваемого криминальным размера изъятого у задержанного вещества позволило за полгода освободить из СИЗО и колоний более 30 тысяч человек и не дать посадить в 2004-2005 годах еще тысяч 60-70.

Как и все хорошее, пересмотр УК, осуществленный законом от 8 декабря 2003 года, остался недооцененным в совокупности своих новелл. Помимо отказа от ничем не ограниченных репрессий в отношении тех, кто принимает наркотики, новая редакция УК исключила конфискацию имущества, ужесточение наказания при рецидиве и неоднократности (само слово "неоднократность" было вымарано из всех статей Кодекса).

В УК утвердились ювенальные начала: совершившим преступления в возрасте до 16 лет не может быть назначено более 6 лет лишения свободы (за исключением совершения ими особо тяжкого преступления); лишение свободы не назначается подростку, впервые совершившему в возрасте до 16 лет преступление небольшой или средней тяжести, а также всем несовершеннолетним за преступления небольшой тяжести, совершенные впервые; при назначении несовершеннолетнему наказания в виде лишения свободы за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления низший предел санкции соответствующей статьи сокращается наполовину.

Суд наделен теперь правом повторно принять решение об условном осуждении и установлении нового испытательного срока, если ребенок в течение испытательного срока по предыдущей судимости вновь совершил преступление, не являющееся особо тяжким. Это допущение повлекло заметное сокращение населения малолеток, поскольку большинство детей попадало в колонии за всякую ерунду по причине нарушения испытательного срока.

Я пишу здесь об этом, потому что в колониях - и взрослых, и воспитательных - сидят больше за кражи (с вариациями - грабеж, разбой) и наркотики.

Создание наркоконтроля - это шаг в обратном направлении. Это создание института, заинтересованного в расширении уголовной репрессии. Естественно, что ФСКН, как птеродактиль, вылупившись и навострив когти, ринулся кромсать реформу УК.

Не то чтобы много пользы принес бы в нашу жизнь какой-нибудь Госкоммолодежи - но уж лучше избрали бы для упраздненной налоговой полиции какую-нибудь такую безобидную нишу, чем обрушить эту привыкшую к деньгам и хитросплетениям ораву на безобидных людей. Ну, валяли бы дурака 40 тысяч чиновников, организовывали бы самодеятельность. Однако ж нельзя. Генералы...

Целыми днями гудит в московском метро реклама наркоконтроля. Худо им - не хватает работы. "Ежегодно от наркотиков умирает 70 тысяч молодых людей", - радуется ФСКН. Их, наркополицейских, 40 тысяч голов. Они не допустят, чтобы от наркотиков умирало меньше.

* * *

Насколько власть (в ее деперсонифицированном выражении) осознанно и направленно проводит такую молодежную политику, следствием которой становится решение проблемы молодежи по примеру решения нацистами еврейской проблемы?

Ни то что бы война с наркотиками била только по молодежи. Люди всех возрастов - и онкологические больные, ограниченные в получении морфия, страдают от нее. Такова цена войны, мирным жителям тоже плохо приходится.

Но направленность удара - по юности. Подобно еще одной идущей сегодня войне с Северным Кавказом - по партизанам. По тем, кто, может, и не партизан вовсе, а только по молодости лет косит под партизана.

Война ведется не с наркотиками - с людьми. "Войне всего нужнее люди, / Она погибнет без людей" (Брехт).

 

Но ведь пел БГ:
Вот едут партизаны подпольной луны.
Пускай их едут.