 |
Главная страница | Номера | Именной указатель |
Алексей Шевяков
Неравенство и бедность:причины и пути преодоления существующих диспропорций
Алексей Шевяков - доктор экономических наук, профессор, директор Межведомственного центра социально-экономических измерений РАН и ГКС РФ.
Мне хотелось бы начать сначала с экономических причин происхождения социально-экономического расслоения, а затем поговорить о тех социально-экономических последствиях и о разумной экономической политике, которая могла бы их сгладить.
Что такое бедность? Бедными у нас официально считаются те жители нашей страны, которые получают доход ниже прожиточного минимума. Этот прожиточный минимум фиксируется государственными органами, и он различен для разных регионов. Такая бедность называется абсолютной. В развитых странах, например в США, бедность измеряется относительно среднего уровня доходов населения - бедными считаются те, чей доход ниже половины или даже двух третей среднего дохода. Такая бедность называется относительной. Контраст между этими двумя подходами к измерению бедности в наших условиях поразителен. Относительная бедность в регионах России тем выше, чем выше ВРП (валовый региональный продукт) на душу населения! И относительный дефицит доходов тоже возрастает с ростом ВРП, хотя и немного медленнее. Здесь мы явно видим эффекты избыточного неравенства, выражающегося в избыточной концентрации и поляризации доходов, в том числе и в самых богатых регионах! Чтобы пояснить эту мысль, скажем, что в Москве при абсолютном определении бедности бедные составляют 12,9% населения, а при относительном определении бедности - 57,7%! Даже если понизить относительную границу бедности до половины московского среднедушевого дохода, то все равно в Москве будет 47% относительно бедных. Все дело в том, что в Москве самая высокая концентрация доходов.
Важнейшим фактором, определяющим бедность, является зарплата. На нее доля дефицита доходов в общем показателе бедности более 40%. Немного меньше, 30-35%, это дефицит доходов, который связан с тем, что у нас отсутствует, я даже не хочу сказать благоприятная, но просто нормальная среда для частного бизнеса и мелкого предпринимательства, то есть получение доходов от этого рода деятельности. И только порядка 18-15% приходится на так называемые социальные трансферты. Это то, что государство распределяет через фонды, пенсии, пособия и т.п. Именно поэтому реформа заработной платы является определяющей в проблеме снижения бедности, в отличие, например от пенсионной реформы, вклад которой в решении этой проблемы составляет порядка 10%.
Анализ зарплаты по различным отраслям нашей экономики показывает, что диспропорции в оплате труда крайне велики. По данным апрельского обследования 2004 г. зарплату ниже прожиточного минимума трудоспособного населения получали примерно 30% занятых в российской экономике. При этом в сельском хозяйстве зарплату ниже прожиточного минимума получали около 70% работников, в сфере культуры и искусства - 52,3%, в сфере образования - 43,5%, а в здравоохранении - 38,5%. Чтобы проиллюстрировать контраст между этими отраслями и теми отраслями российской экономики, где зарплаты являются наиболее высокими, приведу следующие цифры. В том же апреле 2004 г. половина работников топливной промышленности получала зарплату, превышающую прожиточный минимум в среднем в 20 раз, и более одной трети работников банковской сферы получали зарплату, превышающую прожиточный минимум в среднем в 26 раз. Неудивительно, что по российской экономике в целом зарплата 10% наиболее высокооплачиваемых работников превышает зарплату 10% наиболее низкооплачиваемых работников в 28 раз.
Таким образом, мы видим очень серьезную, очень глубокую диспропорцию, когда почти половина работающего населения не может обеспечить себе не только приемлемый уровень жизни, а вынуждено просто выживать. И все это относится прежде всего к тем сферам нашей социально-общественной системы, которые определяют стратегические, фундаментальные основы развития нашего общества на перспективу и забота о развитии которых является основной прерогативой власти и государства.
Если спросить, почему возникло такое положение, то основная причина, на мой взгляд, связана с тем, что государство совершенно устранилось от целенаправленного формирования распределительных механизмов и институтов с учетом долговременных и социально ориентированных целей развития общества, считая, что с ростом ВВП они решатся автоматически (хотя и с ростом ВВП что-то не очень получается). Мы очень настойчиво пытаемся перенять опыт Запада в переходе экономики на рыночные механизмы, но совершенно не видим и не используем их опыт в области устройства и регулирования распределительных механизмов. Вообще говоря, создается впечатление, что практически любые действия государства в этой области направлены на интересы кого угодно, но только не на интересы большинства населения и прежде всего его наиболее обездоленной части. Я не буду говорить здесь о пенсионной реформе, отмене льгот и так далее. Приведу пример из другой области. Так, основным аргументом введения плоской шкалы налогообложения были не соображения формирования социально ориентированной и справедливой системы налогообложения, а удобство их сбора и возможное увеличение собираемости (то есть удобства для бюрократии). Но и об эффективности прогрессивной шкалы налогов говорить нельзя, когда прогрессия начиналась с годового дохода меньше чем 1000 долларов. Естественно, что такая прогрессия должна начинаться с достаточно высокого уровня доходов (с учетом того, что мы хотим поддержать прежде всего неимущих и формирование "среднего" класса), а доходы ниже прожиточного уровня вообще не должны облагаться налогом.
Для того чтобы понять, к чему привел этот дикий этап неуправляемого формирования распределительных механизмов и институтов, посмотрим, как распределяется экономический эффект, который мы получаем от экономического роста по различным доходным группам населения и регионам.
Так вот, если мы проанализируем, сколько получают бедные и богатые от прироста валового регионального продукта на душу населения на 100 рублей, то мы увидим совершенно удручающую картину. Бедные получают 5 рублей, а богатые - 200 рублей, то есть разница между богатыми и бедными - 40 раз.
Аналогичные цифры получаются при анализе результатов нашей внешнеэкономической деятельности от торговли всеми видами ресурсов. И здесь при распределении этих доходов богатые получают в 36-38 раз больше, чем бедные.
Вот та мера, которая показывает, куда направлен вектор распределительных отношений, как распределяется богатство и все преимущества от экономической деятельности в нашей стране.
Говоря об общем показателе неравенства и о том, как он варьируется по всем регионам, мы пробегаем спектр практически всех стран, начиная с уровня африканских и латиноамериканских. Но такие регионы, как Москва, приближаются к развитым странам, хотя и здесь граница все еще далека от европейского и даже американского показателей. При этом по валовому региональному продукту на душу населения регионы различаются более чем в 20 раз, а по уровню жизни, приведенному в соответствие с дефляторами, около 10 раз.
Здесь возникает очень интересный вопрос. У нас очень часто можно слышать различные рассуждения о неравенстве, как слева, так и справа. Справа говорят, что нам нужно высокое неравенство, иначе не будет стимула для экономического роста. Слева резко выступают против этого и ратуют почти что за уравниловку. Интересно, что и те и другие по большей части неправы. В чем здесь дело?
В начале прошлого века Саймон Кузнец высказал гипотезу, что неравенство должно расти по мере экономического роста, постепенно достигая некоторого уровня насыщения. Однако исторический опыт показывает, что для некоторых стран это верно, а для некоторых - нет, и поэтому четкой закономерности обнаружено не было. Мы попытались с этим разобраться. Вопреки широко распространенным взглядам неравенство не представляет собой однородной характеристики экономики. В разных странах и даже в разных регионах одной и той же страны один и тот же размер неравенства может быть обусловлен действием принципиально различных механизмов. Наша маленькая находка состояла в том, что при разложении неравенства на две составляющие - нормальную и избыточную, которая определяется бедностью, - картина проясняется и обнаруживаются очень интересные зависимости.
Общее неравенство, например, не ведет себя осмысленно, и не видно никакой статистической связи с показателями экономического роста. В то время как его компоненты - нормальное неравенство и избыточное неравенство - показывают четкие осмысленные статистические связи с показателями экономической динамики. При этом нормальное неравенство положительно коррелирует с показателями экономического роста, а бедность и избыточное неравенство являются его тормозом.
Это очень важный вывод. Правительственная доктрина, как это следует из разных официальных заявлений, связывает вопросы ликвидации бедности с экономическим ростом. Оставляя в стороне вопрос сокращения бедности, посмотрим, а можем ли мы, вообще говоря, реально обеспечить такие показатели экономического роста при существующем расслоении общества, которое, по-видимому, будет возрастать. Расслоение общества, по существу, приводит к тому, что у нас появилась большая масса бедных и почти бедных людей, а с другой стороны, у нас есть верхушка общества - 10-12% богатых, которые живут отдельно от этой большой массы людей. И, по сути дела, происходит разрыв не только в социальном плане, но фактический разрыв экономики на две составляющие: экономика, которая связана с экспортом (экономика трубы), и другая экономика, которая деградирует или почти деградирует. Поэтому о каком экономическом росте можно говорить серьезно, если мы не будем реформировать и стимулировать эту экономику?
Но даже если мы и сможем обеспечить декларируемые показатели роста ВВП, это не решит автоматически проблему бедности. Как показывает опыт других развивающихся стран, никому не удается решить эту проблему без определенных мер и реформ в области распределительных отношений.
А теперь я немного хотел остановиться на том, как же выходить из этого положения.
Даже если мы будем развиваться такими темпами, как сейчас, мы сможем сократить бедность наполовину (в среднем!) только через 7 лет. При этом, учитывая неравномерность развития регионов - а показатели бедности здесь колеблются от 12 до 90 процентов населения регионов, - в некоторых регионах она останется на уровне 60% всего населения.
Итак, на сегодняшний день мы имеем глубокое социально-экономическое расслоение нашего общества, и корень таких глубоких деформаций, как я уже говорил, лежит в области распределительных механизмов и отношений. Без их переналаживания на более или менее нормальные показатели неравенства мы никогда в лучшую сторону не двинемся - даже если сегодня все разделим поровну. Если говорить о конкретных показателях дифференциации, то для развитых стран для децильных групп они колеблются от 12-14 (для США) и ниже. Для стран с протестантской этикой характерны еще меньшие показатели: 6-7. В Финляндии вообще говорят, что социально приемлемой нормой является значение коэффициента дифференциации на уровне 3.
Дефицит доходов у бедных невелик по сравнению с суммарными доходами всего населения. По официальным оценкам Госкомстата, объем дефицита денежных доходов у бедных в 2001 году составлял 4,4% от объема денежных доходов всего населения, в 2002 году -- 3,6% и в 2003 году -- 3,1%.
Но в 2002 году, по данным Госкомстата, реальные денежные доходы населения России выросли на 9,9%, а в 2003 году -- примерно на 13%, то есть за два года они выросли на 24,2%.
Формально это означает, что бедность могла бы быть полностью ликвидирована в конце 2003 года, если бы 18% общего прироста доходов за 2002-2003 годы было направлено на повышение денежных доходов бедных до величины прожиточного минимума. Однако в действительности масштабы бедности снизились незначительно даже по официальным оценкам. Радикального снижения масштабов бедности в условиях быстрого роста реальных доходов населения не произошло потому, что общее неравенство доходов не понизилось, а совокупный рост реальных доходов происходил за счет форсированного роста доходов наиболее обеспеченных слоев населения, который в значительной степени нивелировал результаты повышения низких зарплат и пенсий.
По нашим оценкам, в 2001 году объем дефицита денежных доходов бедных составлял 9,4%, а в 2003 году -- 5,7% от суммарного объема денежных доходов всего населения России. Наши оценки численности и дефицита доходов у бедных выше официальных оценок Госкомстата потому, что наши оценки неравенства значительно превосходят официальные оценки. Причины таких расхождений детально объяснены в наших публикациях [А.Ю. Шевяков, А.Я. Кирута, 2002. Измерение экономического неравенства. - М.: "Лето" - 320 с. Sheviakov, A. Kiruta, 2001. Economic Inequality, Standards of Living and Poverty of Population in Russia. - Moscow: CSEM, RAS and Goskomstat of Russian Federation - 128 p.]. Однако и при таких, более высоких, оценках бедность могла бы быть ликвидирована к концу 2003 года, если бы на повышение доходов бедных было направлено 38% от общего прироста реальных доходов населения.
Таким образом, если мы какими-то путями (о них мы уже частично говорили) сможем ограничить темп роста доходов богатой части населения за год, то есть на уровне инфляции или чуть больше, то за 2,5-3 года мы смогли бы снизить бедность до 10%, то есть, по существу, уничтожить ее как социальное явление, которое сейчас может привести к очень серьезным политическим последствиям. При этом мы не связываем это ни с дополнительными инвестициями, ни с упованиями на помощь или кредиты других стран.
Однако такая регулировка, подстройка должна быть комплексной. Одновременно мы должны в организационном порядке раскрепостить малый бизнес, чтобы он мог быстро и легко откликнуться на тот дополнительный спрос, который возникнет после повышения доходов бедной части населения - а именно ее спрос ориентирован на отечественные, более дешевые товары.
Далее необходимо решать проблему сглаживания возникших диспропорций. Мы уже 10-15 лет идем по пути капитализма, по пути наращивания частной собственности и так далее. Многие наши сограждане после приватизации квартир, участков земли и тому подобного имеют достаточно серьезную собственность. Поэтому можно ли считать бедным человека, который сидит на социальном пособии и едва сводит концы с концами, но обладает достаточно заметной собственностью? Это к вопросу кто бедный, а кто нет. Реальная стоимость такой собственности может достигать несколько сотен тысяч долларов. Во всех развитых странах, и мы почему-то мало говорим об этом, уровень налогообложения на собственность составляет примерно от 0,5 до 1,5% их рыночной цены. У нас же он совершенно ничтожен и составляет сейчас несколько тысячных процента. У нас тут лаг по сравнению с теми самыми цивилизованными странами больше, чем в 100 раз.
А чем это плохо? Плохо это не только тем, что наш бюджет мог бы быть значительно больше (а по некоторым прикидкам, и в несколько раз), но и тем, что активный капитал выводится из экономически активной деятельности. И тот бум покупки квартир, который нагнетается уже несколько лет, как раз и показывает, что капитал выводится в недвижимость, поскольку 50% квартир пустует. Люди просто сохраняют их и считают, что деньги, которые они вложили в квартиры, им приносят или принесут в будущем больше дохода, чем участие этих денег в экономическом процессе. В активном экономическом процессе. А если мы посмотрим опять же на опыт Европы или Америки, то там такая ситуация была бы вряд ли возможна. Вы не можете иметь 5 или 10 квартир, если не будете сдавать их внаем или как-то иначе эксплуатировать, иначе вы разоритесь. А если вы попробуете продать или купить квартиру ниже рыночной цены хотя бы на 10%, то к вам приедет налоговая инспекция и скажет: вы специально сильно занижаете цену, чтобы получить лишний доход.
Другой курьезный пример. Осенью в районе Кутузовского проспекта разбился автомобиль "Ламборджини". Очень дорогая машина, стоит несколько сот тысяч долларов. Машина была брошена, и несколько дней газеты обсуждали, кто хозяин, и пытались это выяснить. Наконец выяснилось, что эта машина зарегистрирована на имя какой-то старушки и, более того, еще 10 машин такого типа зарегистрировано на нее же. Для нормальной страны это нонсенс, потому что не может старушка, совершенно нищая и относящаяся к категории бедных, владеть такой собственностью. Да еще нести за нее ответственность. С такой собственности, как правило, на Западе платятся огромные налоги, там это совершенно невозможная ситуация, а у нас - сплошь и рядом. И вопрос этот скорее законодательного, чем экономического характера. Ведь если у нас закон такой, что человек может покупать и оформлять квартиру по цене, которая в 20-30-100 раз меньше реальной стоимости, то это законно. Естественно, человек хочет минимизировать свои затраты, и он будет, не нарушая закон, это делать. А если будет оценка рыночная и законом будет предписано платить в качестве налога 0,5%, пусть даже десятую часть процента, то он будет вынужден это делать. Если говорить об организационной стороне во-проса, то и налоговой инспекции проще собирать налоги - не нужно бегать в поисках денег, раскрывать формы каких-то серых, темных зарплат в конверте и т.д., которые есть, были и будут, - потому что, если человек обладает таким богатством в виде недвижимости, он его не унесет, не положит в карман.
В то же время у нас нет представления не только о величине нашего богатства, но мы даже толком не можем сказать, какое богатство люди имеют на руках, а налоговые сборы с собственности составляют крохи, в том числе из-за недоучета и недооценок реально существующей частной собственности.
По оценкам Госкомстата, население израсходовало в этом году на покупку товаров и оплату услуг 74,4% всех своих доходов. По нашей оценке, оно израсходовало на эти нужды только 61,1% своих доходов, тогда как на покупку недвижимости, сбережения и покупку валюты оно израсходовало почти 22% доходов. При этом, в расчетах Госкомстата, налоги, обязательные платежи и взносы составили 8,9% всех доходов населения, тогда как, по нашим оценкам, они составили всего лишь 6,6%. Наши оценки показывают, что сумма недоплаченных населением налогов в 2001 г. составляла не менее 1,7 процентных пункта ВВП, то есть более 153 миллиардов рублей [На самом деле реальная сумма недополучаемых государством налогов, на наш взгляд, отличается от приведенной оценки в разы, так как сегодняшняя ставка налога на недвижимость исходит из цен, часто на порядок или даже выше отличающихся от среднерыночных].
И еще один момент. Не секрет, что скрытая, неофициальная экономика имеет достаточно большой удельный вес. По разным оценкам, она составляет от 30 до 60%. Мы со своей стороны попытались произвести оценку того, как эта экономика отражается на доходах и расходах населения [А.Ю. Шевяков, 2003. Возможности и перспективы использования статистических данных в оценке масштабов скрываемых доходов. - Вопросы статистики, 6/2003, с. 12-22.].
В масштабе страны наши расчеты показывают, что доходы и расходы населения выше иных оценок на 30-32% от общего объема этих показателей, а это влечет за собой очень существенные изменения оценок масштабов экономического неравенства.
Во-первых, по нашей оценке, доходы 20% наиболее обеспеченного населения превышают доходы 20% наименее обеспеченного населения в 13,5 раза, а не в 8,2 раза, как это следует из официальных данных.
Во-вторых, доходы от собственности по всему населению превышают почти в 1,5 раза доходы от предпринимательской деятельности, причем 75% всех доходов от собственности получает группа населения с самыми высокими доходами. Предпринимательские доходы в этой группе в 2 раза ниже доходов от собственности, что свидетельствует о переносе "центра тяжести" экономической деятельности наиболее обеспеченного слоя населения от производительной активности на извлечение рентных доходов. Об этом свидетельствует и прирост остатка денег, половина которого также приходится на эту группу населения, и покупка валюты, 75% которой приходится на эту группу. В-третьих, дифференциация доходов от собственности и расходов на приобретение недвижимости и сбережения -- чрезвычайно высокая. В частности, дифференциация доходов от собственности превышает дифференциацию предпринимательских доходов примерно в 5 раз, а дифференциацию доходов от оплаты труда -- примерно в 9 раз. При этом дифференциация предпринимательских доходов превышает дифференциацию доходов за счет оплаты труда примерно в 1,7 раза.
Эти обстоятельства являются источниками ненормально высокой дифференциации расходов на покупку непродовольственных товаров и оплату услуг. 20% наиболее обеспеченного населения потребляют около 60% всех непродовольственных товаров, в 47 раз больше, чем потребляют 20% наименее обеспеченного населения. И они же потребляют примерно 65% всех платных услуг, в 65 раз больше, чем 20% наименее обеспеченного населения, на долю которого приходится около 1% всех платных услуг. В сумме всех расходов населения на покупку недвижимости и сбережения расходы 20% наиболее обеспеченного населения составляют более 70%.
Таким образом, скрываемые и неучитываемые доходы не смягчают картину бедности, так как львиная доля неофициальных доходов достается богатым и только увеличивает неравенство, а доходы за счет собственности и предпринимательства составляют истинную подоплеку той социально-экономической поляризации российского общества, которая остро проявляется в опросах общественного мнения.
Заканчивая рассуждения о направлении реформирования распределительных отношений, хочу подчеркнуть, что давно известный, но позабытый метод налоговой дискриминации мог бы быть в российских условиях весьма эффективным, если использовать его с толком. Повышение зарплат могло бы стимулироваться радикальным снижением единого социального налога (ЕСН) в сочетании с налоговой дискриминацией прибыли в зависимости от доли оплаты труда в добавленной стоимости (или в стоимости конечной продукции). По-следнее подразумевает, что предприятия с заниженной долей оплаты труда в добавленной стоимости или в стоимости конечной продукции должны были бы выплачивать более высокий налог на прибыль, чем предприятия, где эта доля выше. Кроме того, должны быть восстановлены налоговые льготы на инвестиции, а снижение ЕСН компенсировано повышением налогов на недвижимость. Фактически, социальный налог мог бы быть введен как конкретная дополнительная часть налогов на собственность, доходы от собственности и вторичные операции с недвижимостью и прочей собственностью. Следует заметить, что при плоском подоходном налоге ликвидированный налог на продажи все же в какой-то степени компенсировал неравенство доходов. Дискриминационный налог на продажи, под который подпадали бы только дорогие виды непродовольственных товаров и дорогие виды услуг, также можно было бы использовать на социальные цели, что частично скомпенсировало бы избыточное неравенство доходов. Эти предварительные наброски требуют детальной проработки. Тем не менее радикальное перераспределение налоговой нагрузки, не увеличивающее суммарный объем этой нагрузки, но перекладывающее ее на богатых во всех ситуациях, когда они не используют свое богатство для роста производства, могло бы существенно понизить экономическое неравенство, не снижая, а, напротив, повышая стимулы экономического роста.